Ксения Гожа - Трое в больнице, не считая убийцы

«Ну уж нет», – холодно подумал Виктор и лучезарно улыбнулся ему в ответ, поправив привычным жестом кудрявые волосы, все еще мокрые от растаявшего на них снега.

– Пойдем, посмотрим на салюты?

– Иди один, Вовка. У меня что-то горло болит.

Выпитая Снегирёвым половина бутылки крепкого виски теперь отдавалась головокружением и странным звоном в ушах. Голова уже раскалывалась, и теперь он понимал, как, должно быть, чувствовала себя Лисичкина со своей мигренью. Брат вышел за дверь, сказав что-то на прощание, но Виктор не разобрал слов. Хотелось спать. Не слушающейся рукой он выбрал в списке контактов мобильного телефона номер Павла Уткина и, прождав пару гудков, сам сбросил трубку. Раз сами не позвонили, значит и он не будет унижаться и поздравлять с праздником людей, которым он не нужен. Через мгновение телефон завибрировал.

– Виктор! – голос Уткина скрипел и скрежетал, так что Снегирёв невольно отодвинул от себя трубку. – Как рад, что ты позвонил! Ты где?

– В Норильске. У нас тут Новый год уже наступил, так что с праздником тебя!

Прилив незабываемой, блаженной нежности охватил Виктора. Уткин, глупый и смешной Паша Уткин, он помнил его, он был рад, он ждал!

– Спасибо, Виктор! У нас только восемь часов еще, я потому и не звонил, ждал. Надеюсь, скоро увидимся, как приедешь, а пока – прости, у нас тут корпоратив на работе начинается.

– А Света? С тобой?

– Нет, но она звонила, спрашивала, где ты. Ей теперь не с кем отмечать этот праздник. Ладно, до связи!

Снегирёв не успел ничего сказать, как раздались гудки отбоя, отдававшиеся у него в ухе глухим звоном. Бедная Лисичкина. Вот тебе и семейный праздник.

Он не помнил, как лег спать, но проснулся на диване, когда за окном уже было относительно светло для Норильска. Первое января две тысячи шестого года. У Виктора дико кружилась голова, его тошнило. В доме до сих пор стояли все эти салаты, и в воздухе витал совершенно отвратный запах испорченной еды. Почему Вова не убрал со стола?

Виктор открыл глаза и тут же закрыл. Снова открыл. Сон все равно пытался взять свое. Как же ему плохо. Его тошнило, и, кажется, прямо сейчас все готово было выйти из него наружу. Нельзя изгадить и без того грязный пол, нужно бежать в туалет. Но, черт, как же он далеко! Виктор боялся, что не успеет. Что на полпути его стошнит прямо в коридоре, и это увидит его младший брат.

– Вова, – прошептал он в надежде, что его услышат, но в квартире стояла тишина.

Он собрался с силами и встал с дивана, побежав прямиком к унитазу. Спустя несколько минут отвратительных мучений, ему стало легче. Намного легче. Он откинул со лба грязные кудри волос и пошел в ванну умываться. Головная боль была сильнее, чем год назад, когда он напился и уже даже не помнил, по какому поводу. Но прошлый год он встречал один. Прямо как Светлана этот. Господи, она, наверно, звонила ему, а он уже спал!

Виктор побежал в гостиную, проверил телефон. Всего один. Один пропущенный. Лисичкина звонила, чтобы поздравить, но поняла, что не нужна ему. Какой же он дурак! Конечно, она уже спит и не услышит его звонка. Придется позвонить позже.

– Вова, где ты?

Он вдруг понял, что дома находится совершенно один и, судя по всему, его брат даже не ночевал здесь. Где тогда? Вова уходил смотреть салюты. Господи, а вдруг он уснул, и его накрыло снегом?! Нужно срочно искать этого дурня, иначе Виктор попросту не сможет уехать из этого чертового города.

– Отлично. Праздник удался!

Виктор резко распахнул дверь подъезда, и крупные колючие хлопья снега полетели прямо ему в лицо, подгоняемые холодным порывистым ветром. Без шарфа и шапки на улице было, конечно, очень неприятно. Туман расстилался еще ниже, чем ночью, небо стало темно-серым, и на улицах не было ни души. Под пушистым покровом свежего снега все казалось таким старым, как будто жизнь с каждым Новым годом движется не вперед, а, наоборот, вспять, в минувшие века.

– Вова! – осипший голос сорвался и увяз в липкой тишине растворяющегося утра. Снегирёв тяжело сглотнул и почувствовал, как защипало будто опухшее горло.

– Вова, черт тебя дери!

Ну, конечно. Чего еще можно было ожидать в ответ, как не абсолютной тишины? Мир вокруг Снегирёва будто бы совершенно вымер, он ощущал себя героем пост-апокалиптического фильма ужасов, где он – единственный человек, оставшийся в живых после какой-нибудь ужасной катастрофы, и теперь, объятый страхом, пытается найти хоть одну такую же живую душу рядом, и не важно, кто это будет.