Любовь Паршина - Сломанный крест. История чёрного серебра

Уже когда он допивал последние глотки, вдруг по старой привычке кольнула мысль: «Такой ужин пришелся бы по вкусу и ему…»

Игорь Владиславович почувствовал, как покрылась испариной спина и весь уют вечера улетучился, опал, словно хворая осенняя листва с черных ветвей деревьев. Бокал с остатками пены задрожал в сухой руке.

Удивительно, какую бездну эмоций вызвало в нем одно неосторожное воспоминание! Горечь, ярость, боль, досаду… И страх.

Наступил вечер, стемнело. Неужели бывший чиновник Департамента полиции как собака, над которой ставил свои опыты академик Павлов, инстинктивно, по-прежнему ждет встречи с… этой тварью.

Он никогда не считал это существо человеком. Иногда ему даже нравилось думать про себя – вот идет среди людей двуногий, двурукий, пригожий, а не человек. Но и тогда Чернецкий побаивался его. Как можно не бояться, зная, на что оно способно?

Но все эти оттенки, наброски эмоций были тогда, в прошлой жизни – до черного, бессовестного предательства, до крушения всех надежд и бегства. Теперь душа осталась будто голая – как дерево без листвы, один остов.

Решив, что, коль скоро ужин съеден и сидеть дальше, занимая стол, уже ни к чему, Игорь Владиславович расплатился и ушел. Пора домой. В тихую комнату в дальнем квартале Праги, удивительно похожем на Петроградку.

Надо только пройти средневековый город насквозь.

На трамвае Игорь Владиславович ездил крайне редко, только в самую непогоду или когда ревматизм донимал. Экономил.

Стоило поспешить, пока зыбкое тепло не развеял холодный ночной ветер.

А заодно по дороге, быть может, развеются мысли о былом?

– Игорь Владиславович… – едва донесся до его слуха вкрадчивый шепот, призрачный, будто запах кофе из кофейни за углом.

Чернецкий огляделся – точь в точь собака, заслышавшая вора. Прохожие даже насторожились, кое-кто тоже осмотрелся кругом, кое-кто буркнул презрительно «ruský», а кое-кто встревожено поглядел на замершего старика.

Затем Чернецкому померещился смех – звонкий, злой, переливчатый. Может, так ему представилось, как он смеялся бы над ним, если бы увидел бывшего полицейского чиновника столь напуганного одним воспоминанием? От тени своей шарахается…

Да нет, пока не от своей.

«Зеркало! – подумал Игорь Владиславович, стягивая перчатки и утирая лоб платком. – Нужно найти хотя бы осколок зеркала». Пусть у него паранойя, пусть! Но лучше лишний раз убедиться, что все чисто, чем идти, оглядываясь.

Неподалеку виднелся галантерейный магазинчик со всякой мелочью для дам – вероятно, там можно было купить дешевое карманное зеркальце. Но, мысленно пересчитав отложенные на этот месяц сбережения, Чернецкий стиснул зубы и пошел дальше. Глазами он искал какую-нибудь зеркальную витрину или хотя бы окно, задернутое плотными темными шторами.

Наконец, впереди показался ресторан с выставленным на улицу меню, написанным краской на старом зеркале. Меню стояло на пюпитре как раз на высоте человеческого роста, поблескивало в теплом свете уличного фонаря.

Игорь Владиславович огляделся, отметив тех прохожих, что могли в ближайшие мгновения оказаться в поле зрения зеркала, и подошел к меню, будто бы желая ознакомиться.

Подошел он не один – сразу за его левым плечом стоял молодой человек в светлом костюме и шляпе с широкими полями. Молодой человек медленно поднял голову и тень сползла с его лица, словно спряталась где-то в черных волосах.

– Ну здравствуй, Игорь Владиславович, – едва не пропел молодой человек Чернецкому в ухо. – Здравствуй, дорогой. Вот и свиделись.

Чернецкий обернулся и наконец посмотрел этому существу в глаза. Не померещилось, вот оно – во плоти. Зачем только?..

– Добрый вечер. Какими судьбами? По службе?

– А что вы так встревожились, товарищ Чернецкий? Вы что же, думали, родина про вас забыла? – на мгновение губы существа застыли в надменную ухмылку мраморной статуи, но затем оно рассмеялось. – Не бойся ты так, Владиславович. Да, приглядывали за тобой какое-то время, потом бросили. А я тут проездом. Решил заглянуть, проведать тебя. Как ты тут, сиротинушка?

Чернецкий, все еще сжимающий в руке перчатки, вдруг ударил ими это существо по его наглой физиономии. Существо тряхнуло головой, словно ему в лицо чуть не врезалась муха.

– Что за огневая страсть! – И вновь рассмеялось уже в полный голос – на всю улицу.

Чернецкий едва ли не бегом бросился прочь. Но молодой человек нагнал его, зашагал рядом.