Тесс Герритсен - Грешница

– Думаю, и зеленые сгодятся.

Нони успокоилась и снова принялась рисовать. Она взяла голубой карандаш и добавила лучам красок, так что они стали похожими на стрелы, нацеленные в голову несчастной жертвы. На столе уже скопилось немало таких несчастных. Целая серия рисунков изображала космические корабли, стреляющие огнем, и голубых пришельцев, у которых отваливаются головы. Тематику творчества девочки нельзя было назвать мирной. Да и сама Нони казалась Риццоли странной – эдакий маленький гремлин с цыганистыми карими глазами, жмущийся по углам.

Она выбрала мрачное место для укрытия. Аудиторией, судя по всему, давно не пользовались, ее беленые стены были испещрены шрамами от бесчисленных кнопок и пожелтели от скотча. Ветхие парты были сдвинуты в дальний угол, так что середина была абсолютно пустой. Единственным источником света оставались окна, и сейчас они пропускали лишь серые тени.

Нони начала следующий рисунок из инопланетной серии. В голове жертвы зеленых лучей теперь зияла дыра, из которой выпрыгивали пурпурные шарики. В пузыре над ним появилась надпись с восклицанием: "ААААААААА!"

– Нони, помнишь тот вечер, когда мы беседовали с тобой?

Темные кудряшки подпрыгнули, когда девочка кивнула.

– Вы так и не пришли потом навестить меня.

– Да, извини, я просто замоталась.

– Хватит вам мотаться. Нужно сесть и расслабиться.

В ее заявлении слышалось эхо взрослых нотаций: "Хватит сновать туда-сюда, Нони!"

– И нельзя быть такой грустной, – добавила Нони, потянувшись за новым карандашом.

Риццоли молча наблюдала за тем, как на листке появляются ярко-красные искры, вырывающиеся из взорвавшейся головы. "Господи, – подумала она, – эта девочка все видит. Бесстрашный маленький гремлин видит больше, чем кто бы то ни было".

– У тебя очень хороший глаз, – сказала Риццоли. – Ты многое замечаешь, верно?

– Я однажды видела, как взорвалась картофелина. В микроволновке.

– Ты в прошлый раз нам что-то рассказывала про сестру Урсулу. Говорила, что она отругала тебя.

– Да, отругала.

– Она сказала, что ты грубая, потому что ты спросила про руки какой-то женщины. Помнишь?

Нони подняла голову, и из-за кудряшек выглянул темный глаз.

– Я думала, вам интересно только про сестру Камиллу.

– Я хочу спросить и про Урсулу тоже. И еще про ту женщину, у которой что-то не то с руками. Что ты имела в виду?

– У нее не было пальцев. – Нони взяла черный карандаш и нарисовала птицу над головой человечка. Стервятника с огромными черными крыльями. – Грифы, – сказала она. – Они питаются мертвечиной.

"Докатилась, – подумала о себе Риццоли, – принимаю на веру слова девочки, которая рисует инопланетян и смертоносные лучи".

Она наклонилась ниже. И тихо спросила:

– Где ты видела эту женщину, Нони?

Нони отложила карандаш в сторону и устало вздохнула.

– Ладно. Если уж вам так нужно это знать.

Девочка соскочила со стула.

– Куда ты?

– Показать, где была та тетя.

Куртка была настолько велика Нони, что она выглядела в ней как персонаж мультика, семенящий по снегу. Риццоли шла за ней, ступая по следам, оставленным резиновыми сапогами девочки, и чувствовала себя робким адъютантом, поспешающим за важным генералом. Нони провела ее через монастырский двор, мимо фонтана, который под снегом смотрелся как свадебный торт. У калитки девочка остановилась и показала пальцем в сторону улицы.

– Вон там она была.

– За воротами?

– Ага. У нее лицо было замотано большим шарфом. Как у грабителя.

– Выходит, ты не видела ее лица?

Девочка покачала головой, и кудряшки запрыгали.

– Эта тетя разговаривала с тобой?

– Нет, дядя разговаривал.

– Так с ней был дядя? – изумилась Риццоли.

– Он попросил меня впустить их, потому что им нужно было поговорить с сестрой Урсулой. Но это не положено, я ему так и сказала. Если сестра нарушит правила, ее выгонят. Моя мама говорит, что сестрам некуда идти, поэтому они никогда не нарушают правила и боятся, что их выгонят. – Нони немного помолчала, потом подняла голову и добавила с оттенком гордости: – А я все время выхожу на улицу.

"Это потому, что ты ничего не боишься, – подумала Риццоли. – Ты бесстрашная".

Нони начала утрамбовывать ногами снег, и ее маленькие розовые сапожки маршировали с солдатской четкостью. Она протоптала одну тропинку, потом вернулась и принялась выстраивать параллель. "Считает себя неуязвимой, – подумала Риццоли. – Но она такая маленькая и беззащитная. Просто девочка-пылинка в безразмерной куртке".