Тесс Герритсен - Считать виновной [litres]

Он позвонил ровно в десять, как всегда.

Еще не взяв трубку, Миранда знала – это он. Знала и то, что, если не отвечать, телефон будет звонить и звонить, пока не сведет ее с ума. Она прошлась по комнате. Только не отвечай. Тебе это не нужно. Не нужно с ним разговаривать. Ты ничего ему не должна. Ровным счетом ничего.

Телефон умолк. В наступившей внезапно тишине Миранда слышала свое дыхание. Может быть, сегодня он уступит, сдастся? Поймет, наконец, что она говорила серьезно и имела в виду именно то, что сказала?

Телефон снова звякнул, и она вздрогнула. Каждый звонок – как наждаком по живому. Как бритвой по нервам.

Нет, это невыносимо. Уже поднимая трубку, она знала, что снова совершила ошибку, что делать этого не стоило.

– Алло?

– Скучаю по тебе. – Тот же шепот с нотками интимности, как напоминание о прежней близости. Близости, что была приятна обоим.

– Я не хочу, чтобы ты мне звонил, – сказала Миранда.

– Ничего не могу с собой поделать. Весь день только о том и думал, чтобы позвонить тебе. Миранда, без тебя жизнь – ад.

В глазах защипало. Она глубоко вдохнула и затаила дыхание, сдерживая подкатившие вдруг слезы.

– Разве мы не можем попробовать начать сначала? – жалобно спросил он.

– Нет, Ричард. Не можем.

– Пожалуйста. Теперь все будет по-другому.

– По-другому не будет никогда.

– Нет! Будет!

– То было ошибкой. С самого начала.

– Ты все еще любишь меня. Знаю, что любишь. Боже, Миранда… все эти недели… видеть тебя каждый день и не сметь даже прикоснуться… остаться с тобой наедине…

– Больше этого не будет. Ты ведь получил мое письмо. Я ухожу. Это серьезно.

Какое-то время в трубке молчали, словно ее слова послали его в нокаут. Словно он не мог оправиться от удара. Но к восторгу победителя примешивалось чувство вины. Вины за то, что освободилась наконец. За то, что стала собой.

Голос в трубке прозвучал едва слышно.

– Я рассказал ей.

Миранда промолчала.

– Слышишь? – спросил он. – Я рассказал ей. Рассказал все. О нас с тобой. А еще встретился с адвокатом. Я изменил условия…

– Ричард, – медленно и внятно произнесла она. – Это ничего не меняет. Женат ты или разведен – я не хочу тебя видеть.

– Еще один раз. Только один.

– Нет.

– Я приеду. Прямо сейчас.

– Нет!

– Ты должна меня увидеть.

– Я ничего не должна! – крикнула она.

– Буду через пятнадцать минут.

Миранда недоверчиво посмотрела на трубку. Повесил! Черт бы побрал! Он повесил трубку! И через четверть часа постучит в дверь. Она так стойко держалась последние три недели. Работала рядом с ним. Вежливо улыбалась. Сохраняла нейтральный тон. Но вот сейчас он приедет и сорвет с нее эту маску сдержанности и самоконтроля. И все начнется сначала, они снова угодят в ту же ловушку. Ловушку, из которой она едва выбралась.

Миранда подбежала к вешалке, схватила пуловер. Надо уйти. Уйти куда-нибудь, где он не найдет ее. Уйти туда, где можно побыть одной.

Она вылетела за дверь, сбежала по ступенькам и торопливо зашагала по Уиллоу-стрит. Часы показывали половину одиннадцатого, и соседи уже укладывались спать. В окнах, за шторами, гасли лампы, мелькали силуэты, кое-где еще мерцал огонек камина. В душе шевельнулась застарелая зависть, давнее желание быть частью вот такого же единого целого, частью большой любящей семьи, ворошить угольки в своем камине.

Глупые, несбыточные мечты.

Миранда поежилась, обхватила себя руками. Август в Мэне выдался не по сезону прохладный. Она злилась. На себя – за то, что замерзла, за то, что ее выгнали из дому. На него… Злилась, но не останавливалась.

На Бейвью-стрит она повернула направо – в сторону моря.

Туман накатывал на берег густыми серыми волнами. Заволакивал звезды, угрюмо расползался по улице. Миранда шла сквозь него, и он вихрился за ней тонкими змейками. Она свернула с дороги на пешеходную тропинку, спустилась по скользким гранитным ступенькам. Там, под лестницей, на каменистом берегу, стояла скамейка. Ее скамейка. Миранда села, подобрала ноги к груди и уставилась на уходящее к горизонту и теряющееся в тумане море. Где-то глуховато звякал бакен. В мглистой пелене покачивался зеленый огонек.

Сейчас он, наверное, уже возле ее дома. Будет стучать, колотить в дверь, пока не разбудит соседа, мистера Ланцо. А потом, когда надоест, повернется и поедет домой – к жене и детям, сыну и дочке.

Она прижалась лицом к коленям, отгоняя возникшую перед глазами картинку со счастливым семейством. Впрочем, у Ричарда эта картинка никогда не получалась счастливой. На грани краха – так он описывал свой брак. Раньше от развода его удерживала только любовь к детям, Филиппу и Кэсси. Теперь близнецам было по девятнадцать, и они вполне могли принять горькую правду. Но с некоторых пор разводу мешало другое: забота о жене. Эвелине нужно время, чтобы привыкнуть к новой ситуации, и если Миранда наберется терпения, если будет любить его так, как он любит ее, то рано или поздно все как-нибудь уладится, сложится…