Андрей Кадацкий - Иллюзия

Руслан надел вельветовую кофту, закатал рукава, влез в старое трико со следами краски. Деревянный амулет барашка на черной нитке сунул за пазуху. Капустный аромат поманил на кухню. Внучок присел на бордовую табуретку с белыми ножками. На расшатанном столе дымилась тарелка первого. Баба Нюра ворковала у газовой плиты, погромыхивая кастрюлями.

– Надысь приходила истеричка со второго этажа. – Старушка сбросила в мусорку морковную кожуру с дощечки. – Собирають деньги на утепление плесневой стены.

– А ты что? – Забаровский плюхнул ложку сметаны в тарелку, размешал, добившись однородности.

– А шо я? Денег неть, мамка твова не прислала еще. – Бабуля вытерла руки о передник и приступила к чистке лука. – Ты говорил, сам как-то изделаешь.

– Сделаю. – Руслан обернулся на старые тумбы под цвет стола, где припрятал толстый кусок кабеля. – Скоро пойду на футбол и сделаю.

– Давай, изделай, ты – человек ученый. А то уйма деньжищ нужна! А где их взять? Мамка твова не прислала еще. – Баба Нюра раскрыла холодильник «Смоленск», приютившийся за кухонной дверью, достала кочан капусты и отправила под нож.

– А что ты там снова готовишь?

– На ужин капустки потушу.

Внук быстро расправился с обедом и на диван – «завязывать жирок». Бабушка отправила пустую тарелку в раковину, сгребла хлебные крошки со стола и в рот – привычка войны.

Повалявшись до притупления тяжести в желудке, Забаровский уселся за стол, раскрыв учебник на статье «Свобода слова» – брюсовском ответе вождю. Мысль ходила слабо. Цитировать и опровергать поабзацно – правильно с точки зрения логики, но литература далека от математики. Поэт Серебряного века откровенно разочаровал. Руслан захлопнул учебник. Оспаривать глупость – верх глупости, письменно – сверхглупость.

Только Зоя Федоровна задавала «домашку», остальные учителя надеялись – выпускники посвятят время подготовке к экзаменам. Но лень всегда перевешивала. Юноша потянулся к подоконнику, выбирая между авиацией и Достоевским. Победил мэтр мировой литературы. Забаровский снова завалился на диван, погрузившись в мир провокаций Петра Верховенского и метаний между жизнью и смертью Корнилова. Левая рука закинулась за голову, затылок улегся в ладонь, подмяв диванные подушки. Удерживаемый правой рукой фолиант давил на живот, большой палец по мере прочтения перелистывал страницы, пахнущие библиотечным подвалом. Любимый писатель захватил сознание, выветрив уличные шумы.

На секунду отвлекшись на часы, почитатель классики с ужасом обнаружил – черные стрелки достигли полпятого. Заложив фантик в книгу, Руслан поднялся с дивана. Руки затекли, но после легкой встряски пришли в норму. «Бесы» отправились на подоконник, читатель на лоджию.

Сквозь остекление хорошо просматривался зеленый газон, трибуны, любой матч, точно на ладони. Заядлый футболист игнорировал преимущество – «Динамо» играло на центральном стадионе, а в заборе «Локомотива» полно лазеек для беспрепятственного доступа. С высоты виднелась пятиэтажка с пристроем «фотографов», ликероводочный магазин, дворы вплоть до школы, пивзавод. Даже звезда кургана Славы на другом конце города прекрасно различалась с седьмого этажа. Балкон захламляли пустые банки, разбросанное тряпье, обязательная лыжа. Другие артефакты советского быта прятались в самодельном шкафу с покосившимися дверцами.

Юноша открутил железную ножку табурета, давно превратившегося в треножный, а теперь и в двуножный. Сидушка громко стукнула по бетонному полу. Оставив искалеченную утварь загромождать пространство, ремонтер кинулся на кухню. Ужин томился на плите, терпкий аромат овощей захватывал воздух. Баба Нюра отдыхала в спальне, подремывая над Библией сквозь дальнозоркие очки. Выудив из тумбочки кабель, Забаровский прихватил проволоку и пару длинных гвоздей. Он сменил трико на спортивные штаны, надел стоптанные кроссовки, из трельяжного ящика забрал потрепанную тетрадь с прикрепленной ручкой.

– Ба, я на футбол!

Обогнув дом, Руслан оказался в закутке перпендикулярных стен. Соседние дома стояли на почтительном расстоянии, занавешенные густой листвой вязов, за высоким забором с колючей проволокой гулял ветер. Удостоверившись в безопасности, изобретатель приступил к дешевому лечению сырости.

Бросив наземь приспособления, он аккуратно уложил рядом тетрадь, побродил в поисках заменителя молотка. Подвернулся тяжелый камень. Легкий постук и табуреточная ножка клином вошла в землю. Найдя податливое место в кирпичной кладке, гвозди впились в стену. Забаровский поделил проволоку надвое, прикрутил к концам кабеля, навернул на гвоздь и штырь.