Рита Гетман - Времена года

– Комендант? Надо с ним подружиться. И тогда у нашей комнаты появятся поблажки: разрешат просыпаться чуть позже или закроют глаза на то, что мы халтурим на занятиях. А может, комендант начнет доставать нам нормальную еду!

– Серьезно? Не ожидал от человека вроде тебя подобных рассуждений. А как же твоя ответственность, Джонс?

– При чём тут она? Я просто хочу сэкономить силы для того, что представляется мне важным. А разбирать и собирать винтовку – нет уж, увольте. Однако под систему надо подстроиться, если хочешь выжить. И найти общий язык с представителем этой системы. Ты не узнавал, к слову, кто наш комендант?

– Ну, прочел его фамилию – там висит объявление, в начале коридора. Имя и чин. Все.

– И?

– Не помню я!

– Болван, – вздохнул Джонс, ловко извлекая из кармана пиджака пачку сигарет. – Как думаешь, здесь разрешено курить?

Я удивился, но виду не подал: не знал, что Джонс курит.

Мы поговорили о еще какой-то ерунде и убили этим следующий час.

– Поскорей бы уже обед. Есть хочу, – произнес Джонс, и внезапно на этих его словах кто-то вломился в комнату без стука.

– Здрасте, товарищи! – звонко выпалил этот кто-то, и тут же началась непонятная мне суматоха: вот Джонс вскакивает со стула и чуть ли не бросается на вошедшего парня, а тот начинает радостно хохотать и треплет Джонса по голове.

– Дэвид! Просто охренеть! – мой сокурсник чуть ли не висит на этом парне. – Нет, надо же так! Я и не рассчитывал, что мы окажемся тут вместе!

– Ага, я тоже, Эндрю. Все думал по дороге: какие кретины мне попадутся? Знаешь, всегда ведь представляешь будущих соседей кретинами. Ну, я-то с ними бы справился, а они со мной, наверное, с ума б сошли! А тут ты. Круто!

Дэвид мягко отстранил от себя Эндрю (которого я не решался называть по имени), как-то странно взглянул на меня, но ничего не сказал, а только пнул свою громоздкую сумку в сторону стола.

– Ты что, не сдал вещи на проверку? – Эндрю все еще улыбался.

– А надо было? Мне никто не сказал! – Дэвид развел руками и состроил гримасу, чем рассмешил Джонса еще больше. – Ладно, надо будет – сами придут. А у меня там ничего такого и нет. Мой лабораторный дневник, чертежи, книжки и порнуха. Не слишком интересно?

Вдруг взгляд Дэвида упал на меня. Он усмехнулся, секунду рассматривал меня с любопытством, и спросил у Эндрю:

– А это что за мямля? Ты с ним уже познакомился?

– Это Морган. Мой сокурсник, я рассказывал тебе о нем.

– А, этот. Который был твоим калькулятором?

Я насупился. Вот значит как!

– Морган, это Дэвид Антерлинд, мы с ним жили раньше в одной комнате, – Эндрю счел своим долгом познакомить нас.

– Мы и сейчас живем в одной комнате! – прыснул Дэвид.

Я нехотя встал с кровати и поздоровался с Дэвидом за руку. Тот пожал мою ладонь нарочито сильно и все с той же усмешкой заметил:

– Знаю: моя фамилия вызывает у людей страдания и желудочные спазмы. Так что называй меня по имени, не мучайся. Тебя-то как звать?

– Колин, – представился я.

– Постараюсь запомнить. Не обижайся, если назову тебя по-другому. Плохо запоминаю имена, – Дэвид пожал плечами.

Они с Эндрю стали говорить о чем-то своем, будто не замечая моего присутствия. Я тихо сидел на своей кровати и вслушивался в их слова. Болтовня двух закадычных приятелей, у которых за лето накопилось друг для друга столько новостей, что непременно нужно выложить все за час, иначе оба лопнут от нетерпения.

Они улыбались, не переставая. Дэвид смешил Эндрю, а тот чуть ли не сгибался пополам – так ему было весело слушать истории своего друга.

Я думал, что буду ненавидеть Дэвида. Он ведь явно был таким, каким я никогда не стану. Что ж: я обречен всегда быть третьим лишним или пятым колесом (что даже хуже), и на фоне их дружбы буду чувствовать свое одиночество в десять раз острее.

– Ай! – завопил я. Я и не заметил, как Дэвид уселся рядом со мной: он не нашел ничего лучше, как оттянуть кожу моей щеки.

– Ты похож на прокисшую дыню. Или кислую капусту. Знаешь, она по запаху напоминает дерьмо. От тебя сейчас им тоже воняет. Если будешь все время ходить с такой рожей, нарвешься на неприятности. Я, конечно, не говорю, что ты должен постоянно давить улыбку, но, пожалуйста, не надо делать вид, будто на твоих хрупких плечах лежат все страдания мира. Ну, о чем ты задумался, Колин? Что тебя печалит? Не хочешь вставать каждый день в шесть утра и заниматься гимнастикой? – я даже не понял, издевается он надо мной или нет. Эндрю усмехался, но беззлобно.