Жоэль Шарбонно - Испытание

Я смотрю на прибор, и меня посещает идея. Несколько минут уходит на то, чтобы понять, как включается запись, а потом я начинаю говорить. Тихим, часто нетвердым голосом вспоминаю Малахию. Его улыбку. Его скромность. Как он пел. И как умер. Райм с ее кукурузными лепешками. Ее заносчивость. И как она качалась в петле, свисавшей с потолка. Первые погибшие на Испытании. Я рассказываю о своем пробуждении в железной конуре. Об улицах разрушенного Чикаго. О летящей в меня стреле арбалета. О своем ужасе. Об отдаче револьвера у меня в руке.

Оказывается, диктофон имеет ограниченный объем записи. Приходится выбирать, о чем рассказывать. Это очень трудно. У меня сердце разрывается, когда приходится перематывать запись и стирать наговоренное, чтобы записать другой сюжет. Памяти заслуживают все, но требуется отбор. Слезы то и дело заставляют меня останавливаться. Сердце колет, легкие горят, горло дерет, зато я записала, сколько смог уместить диктофон. Мои воспоминания не погибнут, пока будет в порядке этот прибор. Кто-то их послушает и запомнит.

Отправят ли приемник-передатчик обратно моей семье, если моя кандидатура будет отвергнута? Сомневаюсь. Разве что попросить Майкла передать его им, когда меня не станет.

Прежде чем убрать прибор в рюкзак, я наношу острием ножа маленький рисунок на его крышку. Потом кладу поверх него одежду и остальное, смываю с лица следы долгих усилий. Сотрудница, принесшая ужин, опять интересуется моим самочувствием. Я заверяю ее, что лучше не придумаешь, и беру поднос. Прежде чем закрыть дверь, она говорит:

– Решение принято. Состав нового курса будет объявлен после завтрака.

Прошла я или провалилась, завтра все так или иначе закончится.

Впервые за долгие недели мне не снятся кошмары. Только родной дом, умиротворение, облегчение, что все это скоро кончится. Меня будит стук в дверь. Снова поднос – и требование за час одеться и собраться. За мной зайдут.

Я ем без аппетита, хотя на завтрак свежая клубника, толстый горячий сандвич с изюмом и грецкими орехами, свежевыжатый апельсиновый сок, бублики с корицей. Как я ни стараюсь получить удовольствие от еды, напряжение берет верх над едва обретенным спокойствием, и мне становится не до нее.

Я застегиваю на запястье свой идентификационный браслет. Второй браслет возвращаю на лямку рюкзака. Вспоминаю отца и думаю о том, каково было ему, когда он готовился выслушать свой приговор. И жду, гадая, увижусь ли с Томасом до того, как Испытатели сотрут нам память. Сумеет ли он передать мне таблетку? Увидит ли в моих глазах недавно возникшие подозрения?

Я готова к стуку в дверь. Шагаю с рюкзаком на плече по коридору за темноволосой женщиной. То немногое, что я съела, неприятно болтается в желудке. Мы молча едем в лифте на второй этаж. Лицо моей сопровождающей ничего не выражает: ни улыбки, ни какого-либо предупреждения. Нипочем не понять, какая участь мне уготована.

Дверь в конце длинного коридора распахнута, моя Испытательница велит мне войти в нее. Там меня уже ждут.

Я засовываю руки в карманы, чтобы не дрожали, и вхожу в большую комнату. Сопровождающая входит следом за мной. Вижу широкий стол, за ним расселись не меньше дюжины Испытателей во главе с Барнсом. Перед ним лежит белый конвертик. На его лице ничего нельзя прочесть. Я иду к одинокому стулу по другую сторону стола.

Когда я сажусь, д-р Барнс тепло улыбается.

– Извини, что мы заставили тебя так долго ждать решения. Не хотелось ошибиться. – Он медленно берет конверт, обходит стол, останавливается передо мной. У меня отчаянно колотится сердце. – Уверен, тебе не терпится узнать результаты своего Испытания. Не буду больше тянуть.

Он открывает конверт, достает белый лист, смотрит на него, как будто взвешивает приговор, прежде чем передать его мне. Лист дрожит в моих пальцах. Мне требуется несколько попыток, чтобы прочесть единственное слово, крупно и жирно напечатанное посередине:

ПРИНЯТА

Победа!

Я улыбаюсь до ушей, сердце трепещет. Слышу, как Испытатели в комнате произносят слова поздравления. Д-р Барнс говорит, что горд мной, и трясет мне руку. Потом укол в шею – и в глазах чернеет.

Это провал.

Я вожу пальцами по пяти отметинам на левой руке, рассматривая их в зеркале. Я в университетском общежитии. Мне выделено целых три комнаты – спальня, гостиная, ванная, – где я буду обитать на первом этапе обучения. Я выдержала Испытание. Это важнейшее достижение моей жизни. Но я его совершенно не помню.