Марк Турбин - DOMINI ПАНЕЛЬ

«столичные» водки, странным образом не пострадавшие во время падения хозяина. Ещё по мостовой катилась большая тёмная бутылка

«Игристого», за обильную пену свою, с нежданным треском вырывающуюся наружу, прозванная в народе «огнетушителем», за ней, судорожно вытянув вперёд руки, вприсядку скакал странный каркающий, человек.

Из разбитых автомобилей выходили люди.

Господи! – прошу тебя: сделай всё, как надо, только не делай, как я хочу!

(Вопль бывалого человека).

На Невском проспекте царил час пик. Прохожие нескончаемым потоком, валили в обе стороны проложенной Петром главной улицы Северной Пальмиры. Художники выстроились в шеренгу.

– Прут-то! – глубокомысленно изрёк примкнувший к коллегам дядя Казимир, в его тёмных, ещё хранивших следы недавней катастрофы глазах, пронзая бетонную плиту обиды, уже пробивались лучики живого охотничьего азарта.

– Не желаете ли портрет?! – обратился, дрыгнув ляжкой, к проходившим мимо девицам Вениамин.

Подружки одновременно повернув головы, хором пропели:

– Мы не фотогигиеничные!

Собрав ладони рупором, Венечка громко прокричал:

– Мыться чаще надо! В баню, девицы! Сейчас же в баню!

– Веня, смотри, англичане! – Антон кивнул в сторону шумно выгружавшихся из большого, сверкавшего чёрными зеркальными окнами, автобуса иностранцев:

– Давай, с Богом!

– А ты?

– А у меня, кажется, гости.

Действительно, в кресле Антона беспечно развалившись, покачивал ногой плотный бородатый человек. Огромная песцовая шапка, бесформенно сидевшая на его, без того немалой голове придавала ему вид человека бывалого и до невозможности основательного. Мужчина вежливо покашливал в кулак, постоянно поправляя на широком, шоколадного цвета, носу огромные, занимавшие половину лица, затемнённые очки. Остальное пространство, вплоть до самых глаз, было сплошь покрыто густым волосяным покровом. В человеке чувствовался размах.

– И что это Вы у меня тут делаете, товарищ? – вкрадчиво спросил его Антон.

– Вот, сижу, – в тон ему, ответил бородач, – жду.

– Кого, простите, ждёте?

– Может, и вас. Вы хозяин?

– Но я не стригу, товарищ.

– А и не надо меня стричь, – широко оскалился мужчина, – меня рисовать надо!

– Ах, рисовать прикажете?! – воскликнул Антон. – И что же мне в вас рисовать, товарищ?

– Что видишь, то и рисуй, товарищ! – обиженно насупился клиент.

– Извините, но кроме зарослей ничего не вижу!

– Рисуй, как есть! – в голосе мужчины появились хотя и незлобивые, но нервные нотки. – Хватит, а? Ты художник? Вот, давай, рисуй!

Антон пристально поглядел на странного клиента, печально покачав головой, предложил:

– Вы хотя бы очки сняли, гражданин! – и, порывшись в ящике для рисовальных принадлежностей, найдя нужный кусочек соуса, приступил к работе.

Спустя пару минут человек заёрзал в кресле:

– Как там, получается?

– Получается. Не крутись! Сам-то, кто?

– Физик.

Антон понятливо взглянул на него и улыбнулся:

– Теоретик али практик?

– Полярник.

– Выходит, и то, и другое?

– Верно мыслишь, художник! – густые брови бородача взметнулись над дужкой очков: – Я закурю – ничего?

– Кури, ничего, – Антон улыбнулся, – только не вертись.

Глубоко затянувшись и пустив клуб дыма, полярник откинулся в кресле, поправил очки и чётко, как бы раскладывая слова по полочкам, заговорил приятным звучным тенором:

– Я, вообще-то, третий день на континенте. Перемены впечатляют! Мы там всё по радио, по телетайпам… а тут! Чёрт знает, что! Гласность. Всё кверху дном! Газеты охамели; лают кого угодно – и ничего! Вы вот тут выползли. Рисуете. Не гоняют?

– Было, когда у «Марионеток» сидели, – ответил Антон. – Сейчас ничего, Бог миловал!

– Вот, кстати, о Боге!.. Церковь голову поднимает! Читаю: и то им отдали, и это! Кришнаиты объявились, свидетели… ещё какие-то… так дело пойдёт – куда бедному атеисту податься?

– Понятно, куда…

– Ну, да… – от улыбки очки бородача скакнули кверху, – куда ещё русский художник пошлёт?!

– На остров Врангеля! – рассмеялся Антон, – слышал, там в морозы по нужде парами ходят.

– Вот-вот! Один тужится, другой ломом вышибает!

– хохотнул полярник. – Нет уж… бывали, знаем, не хотим! – закашлялся он. – Да и материальца нагрёб – на две кандидатские хватит, ещё и с лихвой! Хотя… знаешь, брат, месяца через три-четыре потянет. Назад. На льдину! Вот такой парадокс! Как здешняя жизнь прижмёт, так и потянет! Лучшие человечьи качества там! Да! Здесь суета, толкотня, нехватка денег, квартирный вопрос. Булгакова читал?