Владимир Турбин - Exegi monumentum

Владимир ТУРБИН

EXEGI MONUMENTUM

ЗАПИСКИ НЕИЗВЕСТНОГО ЛАБУХА

Владимир Николаевич Турбин вел жизнь явную и жизнь тайную.

В жизни явной он был доцентом филологического факультета Московского университе­та, так и не выслужившимся в профессора, руководителем студенческого семинара, меняв­шего свое название, но объединенного общими принципами.

В жизни явной он был литературоведом, литературным и кино- критиком, парадоксально связывающим головокружительно далекие, казалось бы, сюжеты. В жизни явной он подверг­ся гонению за свою первую, молодую книгу «Товарищ время и товарищ искусство», но именно благодаря этому гонению сразу стал знаменитым.

В жизни явной он был человеком общительным, и его дарили своею дружбой Михаил Михайлович Бахтин, Тенгиз Абуладзе, Сергей Параджанов, Юрий Ильенко. В жизни явной он был счастлив в учениках и воспитал их много, и настолько разных, что им трудно было поздороваться друг с другом на поминках по своему учителю; но след его личности — при всех расхождениях — можно обнаружить довольно просто, стоит лишь «поскрести» каждого.

В жизни тайной Владимир Турбин был прозаиком, а на свою жизнь явную смотрел оттуда — из жизни тайной и одинокой — как на самозванство. Он начал писать прозу еще в начале 60-х, но вскорости, после известных событий, ее уничтожил. За три месяца до своей скоропостижной кончины он передал мне рукопись романа. За месяц до его смерти я получи­ла очередной урок по поэтике — в данном случае поэтике романа, который вам предстоит прочесть,— в форме письма из Москвы в Коктебель. Из жизни явной перемещаясь в свою жизнь тайную, Владимир Турбин заметил: «Ситуация, порождающая роман и толкающая людей к романному восприятию действительности...— ситуация освобождения; выхода в лес из тюрьмы». И еще: «... роман возникает на рубеже темницы и приволья, на границе жизни жестоко регламентированной, организованной и жизни свободной».

Владимир Турбин хотел написать докторскую диссертацию о поэтике романа «Евгений Онегин», но не смог, насилуя себя самого, сочинять на языке, от которого он отплыл уже очень далеко. Вместо диссертации написал роман. «Создатель романа — на перепутье, на перекрестке»,— сказал он еще в 70-х. Мы все сейчас, в новую эпоху, считал Владимир Николаевич, очутились на перепутье, на перекрестке — после десятилетий торжества мону­ментального эпоса — в романе частной жизни.

«Exegi monumentum» — роман авантюрно-фантастический и философский одновремен­но. Здесь есть ужасные убийства и великая любовь, фантастические перемещения во времени, зазеркальные изменения идей и судеб. Автор поселил в своем «доме» тайновидцев и парапсихологов, ученых и профанов, сексотов и... и, конечно же, самозванцев. В романе есть «отступления», вставки, эссе — к сожалению, из-за ограниченной площади редакции пришлось пожертвовать многим; впрочем, сам автор, понимая неизбежность сокращений, скрепя сердце дал нам право на журнальный вариант.

Наталья Иванова

Памяти М. М. Бахтина

Exegi monumentum aere perennius

Regalique situ pyramidum altius.

Quintus Horatius Flaccus

Я памятник себе воздвиг нерукотворный.

А. С. Пушкин

Завещаю не ставить надо мною никако­го памятника и не помышлять о таком пустяке, христианина недостойном.

Н. В. Гоголь

Проходя мимо памятников, надлежит, замедлив шаги, изобразить на лице вос­торженность. Если же, по причине ох­лаждения лет или вследствие долговре­менной и тяжелой болезни, восторжен­ность представляется трудно дости­жимой, то заменить оную простою за­думчивостью. Как восторженность, так и задумчивость будут в сем случае служить доказательством твердого намерения обывателя уподобиться сим героям, дабы впредь проводить время так, как оные при жизни своей проводи­ли, за что и удостоены от начальства монументов...

М. Е. Салтыков-Щедрин

Пускай я сдохну,

Только...

Нет,

Не ставьте памятник в Рязани!

С. А. Есенин

...Пускай нам

общим памятником будет построенный в боях

социализм.

В. В. Маяковский

ПРОЛОГ,

в котором рассказывается о загадочном убийстве Неизвестного лабуха; его безу­тешная вдова, проявляя изобретательность, взывает о помощи, и по взаимному согласию сторон намечается граница между реальным и фиктивным создателями его торопливых записок.

Я — доцент. Доцент Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова.