Роберт Маккаммон - Пятерка

Ганни еще чуть-чуть побыл, но исчез быстрее, чем можно моргнуть, и перед Джереми оказался пустой стул.

Он знал, чего хочет, и знал, что должен делать. Он хотел жить, и ему надо было кому-то доказать, что он еще чего-то стоит… пусть даже этот «кто-то» — всего лишь тень Ганни. Работа, которую надо сделать: уложить в сумку кое-какую одежду, винтовку в футляр, взять патроны, автоматический пистолет и все, что нужно, из металлического сейфа в багажнике пикапа. Потом в библиотеку, посмотреть в сети сайт группы «The Five» и переписать график выступлений. Сегодня «Кертен-клаб» в Далласе. Вечером в пятницу — Эль-Пасо.

Чего стоит жизнь, в которой нет цели?

Сидя в машине и глядя на дорогу, с размазанной по руке растаявшей шоколадкой, Джереми думал о том, что только что говорил Ганни:

Ведь тебе по-прежнему нравится охота?

Для снайпера охота — это все. Это то, для чего тебя муштровали до седьмого пота. То, для чего ты живешь, ешь и дышишь. Что тебе снится по ночам. И когда ты знаешь, какова она на вкус — охота на человека, и когда ты столько раз ее вел и каждый раз — успешно, ничего лучше для тебя быть не может.

Даже мир.

Так что, конечно… охота нравится по-прежнему.

Он точно знал, почему сейчас сидит в машине, глядя на дорогу I-20. Он ждал, пока проедет их фургон с трейлером. Заметить будет не слишком трудно. Он рассчитывал, что они до одиннадцати утра уедут из Свитуотера — расчетный час в «Лассо». Поедут они на восток, обратно в Остин, где обычно находятся — так говорит их сайт. Он их дождется и поедет за ними, когда проедут.

Ему по-прежнему нравится охота.

Когда он сидел в бассейне, в темноте, эта девушка к нему подобралась.

— Привет, — сказала она, и он по голосу узнал, кто это.

Тут же он прекратил медленные гребки по воде, отплыл к дальней стороне, оперся локтями на бетон бортика, пряча лицо.

Но она подошла ближе и через несколько секунд сказала:

— Сколько звезд сегодня.

Он не ответил и не собирался отвечать. Ничего не мог он ей сказать такого, чего его винтовка не сказала бы лучше. Но почти сорвалась с губ, почти-почти, едкая фраза: «Ты, сука, ты думаешь, ты знаешь правду про Ирак? Ни хрена ты не знаешь!»

Через какое-то время он понял, что девушка ушла. Джереми вылез из бассейна в мокрых трусах и пошел к себе в номер, где ожидал — или надеялся — найти Ганни, но номер оказался пуст. Джереми попрыгал по каналам, фильмы — реклама — новости — реалити-шоу, утомился и заснул с пультом в руке возле экрана, беззвучно показывающего постоянное движение мира.

Сейчас в центре пульсирующего лилового света и бьющего в виски шума, который тут считался музыкой, Джереми смотрит на девицу-с-хвостом и мексиканского дантиста. К девице подходит мужик в облегающей футболке и холщовых брюках, на голове у него темная бейсболка, на шее цепь. Он ей что-то говорит — может, заманивает деньгами на приватный танец, — но она смотрит на него пристально, по-кошачьи, что-то отвечает. Он пожимает плечами, явно получив отлуп, и снова уходит в темноту. Мексиканский дантист улыбается шире, радуясь своей избранности. Еще отслюнивает ей денег, и снова она боронует его передний двор своей опытной задницей.

В воскресенье Джереми сидел в своей машине, глядя на шоссе I–20, а фургон и трейлер так и не показались. Он ждал почти до заката, а потом решил, что надо ехать обратно в «Лассо». Куда они девались?

Я сотовый потерял возле бассейна, кажется, сказал Джереми женщине за конторкой. Я там ночью разговаривал с какой-то девушкой, она сказала, что музыкантша из группы. Они уехали?

Сегодня утром, ответила она. Нет, телефона никто не находил нигде.

Джереми сказал спасибо и вернулся к своей машине. Мнения Ганни спрашивать не было нужды. Он уже сам сообразил, что они поехали в Эль-Пасо. Не назад, а вперед. Их сайт говорил, что они играют в пятницу вечером в заведении, которое называется «Спинхаус». Он удивился — ожидал, что они соберут вещи и вернутся домой.

«Значит, если один убит, этого недостаточно, — думал он, снова направляясь на запад. — И близко недостаточно».

На восточной окраине Эль-Пасо он нашел дешевый мотельчик, почти весь понедельник спал и смотрел телевизор, а сегодня днем позвонил в «Спинхаус». Вопрос он задал такой: «„The Five“ будет играть в пятницу?»

«Ага, — ответили ему. — „Soul Cages“ начинают около половины девятого, „The Five“ будет где-то около десяти. Билет заранее — десять баксов, у дверей — двенадцать. Ожидается классный концерт, приходи».