Роберт Маккаммон - Пятерка

— Вы согласны? — спросил Тру у менеджера.

— Годится.

— А вы? — обернулся Тру к группе.

Терри и Берк посмотрели на Кочевника.

— Полностью, — ответил он.

Если Ариэль может выступать с разбитым носом, он как-нибудь переживет распухшие костяшки. Это будет концерт века.

Или веков.

Народ в коридоре рассасывался. В артистической копы вызвали машину для транспортировки подозреваемого, который почти наверняка окажется «скотч-насильником». Менеджер клуба вышел на сцену, к развеселой, размоченной пивом и заведенной «Коброй» толпе и задал вопрос, который меньше всего рассчитывал бы задать ближайший миллион лет:

— Есть в зале врач?

Тру и Берк отошли, и Кочевник вдруг оказался прямо перед Ариэль. Он смотрел на нее и чувствовал, как кривятся губы в сухой улыбке восхищения. Про Джереми Петта он не понял, про девушку тоже, как и про песню и про все, что она значит, но понял, что может в Ариэль влюбиться, если себе это позволит.

И это, быть может, уже наполовину произошло.

Он потрогал подбитый глаз, потом постучал пальцем по носу.

— Кажется, мы с тобой слегка в родстве.

Кто к кому потянулся первый? Слишком близко они были, чтобы понять.

Он ее обнял, и она к нему крепко прижалась, и он понял, что плачет, просто небольшие слезы капают из-под крепко зажмуренных век, потому что очень, очень прискорбно, что такое страшное с ней случилось, такое, что душу наизнанку выворачивает. И хотя — слава Богу — диджей не овладел ею, но она соприкоснулась с уродством этого человека, со злобой, вылепленной из его страданий, какова бы ни была их причина. Но таково устройство этого мира, и от него Кочевник мог ее защитить не больше, чем себя или любого из них. А еще все это идет в тот суп, который называется «творчество».

Он прильнул головой к ее плечу, вдохнул ее аромат. От нее чуть-чуть пахло жимолостью, как от солнечного летнего луга. Вполне подходящий аромат для героини викторианского романа, обреченной влюбиться в жестокосердного грубияна.

Но это не он, потому что он сын своего отца, а ни его отец таким не был, ни он сам таким никогда не будет.

Ариэль прижала его к себе, услышала, что он хлюпает носом, как ребенок, и тихо сказала:

— Все хорошо.

И повторила снова, чтобы он уже не сомневался.

«Колеса автобуса крутятся-крутятся… крутятся-крутятся… крутятся-крутятся…»

Детская песенка, подумал Терри. И подумал, не так ли это началось — для них для всех.

Музыка, слышанная в детстве. Мелодия из местной телепередачи, той исчезающей породы, когда ведущий в капитанской фуражке крутит детям мультики, показывает фокусы с шариками и салфетками. Его называют «Кузен» или «Кэппи». Обрывок рождественской песенки в магазине, когда горят все праздничные огни, и Санта уже пустился в путь. Серебряные нотки из музыкальной шкатулки, где медленно крутит пируэты миниатюрная танцовщица. Персонаж с гармоникой в старом черно-белом вестерне или фильме про войну. Далекий пронзительный свисток поезда, одинокий в дождливой ночи.

Что-то в них всех было рано разбужено, в этом Терри не сомневался. Что-то такое, что и другие дети слышали, но забывали. А вот они все что-то слышали, запомнили и до сих пор хранят в себе, спрятанное надежно и глубоко. Что именно запомнил он, Терри знал. И знал отлично.

Тру нажал на тормоз. «Жестянка» замедлила ход на вершине подъема. Не очень крутой подъем на таком прямом и ровном протяжении федеральной дороги I-40, но все же заметный. Тру выглянул в боковое зеркало, за корму трейлера.

Белая машина была на месте.

Где-то на полмили позади? Ну, это даже смешно, подумал он, потому что в этот час воскресенья из Альбукерка на запад едет куча самых разных машин. Маленькие легковушки и большие внедорожники, грузовики с прицепами, фургоны, пикапы всех моделей и всех цветов. Но эта вот белая машина — иностранная, вроде бы «хонда» — какое-то время держалась достаточно близко, чтобы Тру разглядел человека за рулем. В темных очках — да ладно, под вечер едет на запад при таком солнце, — и в бейсболке с каким-то логотипом. Но потом белый автомобиль сбавил ход и отстал машины на три или четыре, зато теперь вроде бы держит постоянную скорость. Точнее, держит ту же скорость, что и «Жестянка».

То есть едет медленно.

Белая машина. Иностранной марки. Молодой, судя по виду, водитель.

С чего это он мимо не просвистел?

— С чего это ты тормозишь? — спросил Кочевник с сиденья за спиной Терри.