Дэвид Болдаччи - Абсолютная память

– У вас всех был схожий…

– Дар? Основа одна. Почти абсолютное запоминание. Сверх этого отличия были невелики. Один человек мог играть на любом музыкальном инструменте, просто взяв его в руки, без всякого обучения. Другой мог разложить в уме любое число на простые. Там была женщина, которую в семь лет признали грандмастером памяти.

– Грандмастер памяти? И что она должна была сделать?

– Три задачи. Первая – запомнить за час тысячу случайных чисел. Следующая – запомнить за час порядок десяти карточных колод. И последняя – запомнить порядок одной колоды за две минуты.

– Ого, кто бы знал, что все так просто, – ехидно заметила Джеймисон.

– Во всем мире есть примерно сто пятьдесят человек, которые успешно справились со всеми тремя задачами.

– Не думала, что их так много.

– А их и не много – на фоне семи миллиардов людей.

– А вы это можете?

– Никогда не пробовал. Незачем.

Оба замолчали. Джеймисон пристально разглядывала Декера.

– Да, вы – мотивация этого парня. Но вы осознаете, что дело не в вас?

– Тринадцать человек убиты из-за того, что у него ко мне претензии. Так что дело определенно во мне.

– Не вы нажимали на спуск. Это сделал он. И что бы он о вас ни думал, это не оправдывает его поступков.

– Скажите это семьям жертв.

– Вы – семья жертв.

Декер отставил тарелку и с трудом поднялся. Колени и спина жутко болели, и ему хотелось отлить. Он вышел наружу, завернул за угол, расстегнул штаны и облегчился.

И удивился, услышав голос Джеймисон. Видимо, она вышла следом.

– Вам не следует грызть себя. Именно этого он и хочет. Вы сами знаете. Часть той же схемы. Он забирается вам в голову и выигрывает на двух фронтах. Во-первых, его мозги бьют ваши, и он получает личное удовлетворение. И если вы не в состоянии здраво рассуждать, у вас нет шанса взять его. Для него ситуация беспроигрышная. И он на это рассчитывает.

Декер застегнул штаны и повернулся к ней.

– Я знаю.

– Так не дайте ему.

– Легче сказать, чем сделать.

– Возможно, для человека со средним умом. Но вы – не один из них.

Амос двинулся к ней, вынуждая ее отступить к стенке хранилища.

– Думаете, если у меня подкрученные мозги, у меня нет эмоций? Думаете, я ничего не чувствую? Это вы думаете? Тогда вы ошибаетесь.

– Я думаю не это. Я думаю, тот парень ничего не чувствует. Он в этом смысле ненормальный. А вы – нет.

– Тогда что за хрень вы несете?

– Декер, вы можете чувствовать, что хотите. Сейчас вы дико злитесь. Я это вижу. Вы думаете, резня начинается и заканчивается у вас на пороге. Может, вы хотите кого-то ударить. Врезать кулаком в стену. Хорошо, только не позволяйте ему спутать вам мозги. Они вам понадобятся, чтобы однажды надеть на эту сволочь наручники, а потом увидеть его последний вздох в смертной камере. Хотите выиграть этот матч? Вот так вы его выиграете. Победитель живет, проигравший получает иглу.

Декер отступил. Журналистка не двигалась.

Он отвел взгляд, потом уставился себе под ноги. А потом пошел обратно в хранилище, искать дальше.

Двумя часами позже они перекопали все коробки – и получили чистый ноль.

Декер сидел, прислонившись к стеллажу.

– Я просмотрел все с того дня, когда надел форму, – хотел проверить, кого я мог так разозлить. Никого. Я никогда не оскорблял людей в «Севен-илевен». Я закатывал плохих парней, само собой, но не сделал ничего, потянувшего бы на такую вендетту.

Он потер лицо и закрыл глаза.

Джеймисон растерла шею и с внезапным удивлением взглянула на него.

– А почему вы вернулись только к тому моменту, когда стали полицейским?

Он открыл глаза.

– Я уже просмотрел всех в Мэнсфилде, кто мог что-то иметь против меня. Джеймисон, там ничего нет. Ничего.

– То есть вы проверили свою жизнь в Берлингтоне, до отъезда и после возвращения. А между ними?

– Что, думаете, на это пошел парень, который меня тогда снес? Когда у него сдали колени и плечи, его выписали из команды. У него закончились деньги, и он решил заняться торговлей наркотиками. Сейчас сидит в тюрьме, где-то в Луизиане. И я никогда не был настолько хорошим футболистом, чтобы мне завидовали. Ни в колледже, ни в профессионалах.

Джеймисон зевнула.

– Но если Себастьян Леопольд причастен к этому, зачем он сказал полиции, что вы оскорбили его в «Севен-илевен», когда вы не делали ничего подобного?

– Вы спрашиваете, зачем убийце лгать?

– Я спрашиваю, как вы можете его не знать, если так его обидели, что он стал убивать людей? Возможно, у него не было вообще никакого повода. Но мне кажется, этот парень не делает ничего случайного. Ваша семья, Мэнсфилдская школа. Сообщения для вас. Вы можете рассказать мне, о чем там говорилось?