Елена Келен - В то далекое теплое лето

– Ну почему же, прекрасно знал.

– Значит, он так сильно ее любил?

– Насчет сильно не скажу, но то, что Елена была ему не безразлична, – это точно. Елена вообще никого не оставляла равнодушным, равнодушной была она сама… – Карецкий на минуту задумался, погрузившись в свои воспоминания.

– Ты о чем то недоговариваешь…

– Понимаешь, Натали, тогда случилось еще одно обстоятельство, которое все и решило, а началось все вот с этой бестии, – он кивнул в сторону лужайки, где пасся Сатана.

– Но при чем тут твой конь?!

– Сказать, что Михаил Николаевич обожал лошадей, значит, ничего не сказать. И если самые лучшие псарни были у Голотвина, то таких конюшен, как у князя, не было ни у кого в округе. Лошади были его страстью, его гордостью. Но настоящим бриллиантом в коллекции отца был, конечно, Сатана, чистокровный ахалтекинец, или, по-другому аргамак, в чьих жилах, говорят, течет кровь знаменитого Буцефала. В общем, конь этот не имеет себе равных, а потому бесценный. Отцу привезли его лет десять назад, совсем молодым, почти жеребенком, но уже тогда он был очень гордым и норовистым, никого к себе не подпускал. Евгений встретил Сатану сдержанно, если не сказать прохладно, а я, увидев его один только раз, уже не мог смотреть ни на какую другую лошадь, видимо, милорадовская кровь все же дала себя знать. Я стал пропадать на конюшне. Мы вместе взрослели, мужали, и я и Сатана, у него это, конечно, быстрее получалось. Вскоре он превратился вот в этого писаного красавца. Доверие аргамака, говорят, надо заслужить, но если он признает тебя своим другом, то будет готов на все ради тебя. Мы стали с ним друзьями… Накануне свадьбы с Настасьей отец решил сделать подарок своему будущему пасынку и без обиняков спросил его, чего бы тот хотел получить: «Проси все, что пожелаешь». Евгений думал не долго – пожелал Сатану. Для князя это стало полной неожиданностью, но, как говорится, дал слово, держи, и отец одним росчерком пера подписал дарственную. Ты не представляешь, что я пережил в этот день и каких душевных сил мне стоило сдержаться. Отец тоже сильно переживал, глядя на меня, но был непоколебим в своем решении, объясняя и мне и себе, что кузен – сирота и ему просто необходимы наша забота и понимание.

– Сатана принял его?

– Конечно, нет, но новый законный хозяин строго-настрого запретил мне приближаться к нему. Евгений даже перевел его в другое стойло, навесив замок. Однажды во время очередной прогулки Сатана чуть было не проломил копытом ему голову, и Женька вздумал проучить упрямца кнутом. Мы с Никитой были поблизости. Увидев, это, я выхватил у братца кнут и пару раз крепко огрел его, пообещав, что если такое повторится, еще хуже будет. К Сатане Евгений больше не подходил. К тому времени у него появилась новая забава: как и покойный Сергей Николаевич, он начал азартно играть в карты. В тот вечер ему фатально не везло, к тому же кузен выпил лишнего. Он умудрился спустить все имеющиеся у него в наличии деньги, и когда Решетов предложил поставить на Сатану, братец согласился. Коня он, разумеется, тоже проиграл. А когда проиграл, хмель тут же улетучился, понял он, что натворил. Старший Милорадов вряд спустит такое, а объясняться с ним все равно бы пришлось. Надо было что-то срочно придумать, но что? Евгений сидел мрачнее тучи. Игра закончилась, но гости расходиться не торопились, время-то раннее. С разговоров о политике беседа плавно перетекла на дам, зашла речь и о первой красавице, гордой и неприступной графине Голотвиной. И вот тут мой изобретательный братец предложил пари, что через месяц он женится на ней.

– И что же было поставлено на кон? – тихо спросила Наташа.

– Все тот же Сатана. Коли выиграет Евгений, конь останется у него, ну а если проиграет, делать нечего, отдаст его Решетову, но не завтра, как договаривались, а через месяц…

– Елена знала про пари?

– Нет.

– А князь?

– Нет, конечно. Пари держалось в строжайшей тайне – это было непременным условием.

– Но ты же откуда-то узнал, или, может, был среди играющих?

– За кого ты меня принимаешь! – глаза Алексея заметали молнии, но он быстро взял себя в руки.

– Про пари я узнал от Евгения, когда пришел умолять его отступиться от Елены. Он сам мне все рассказал, но перед этим взял с меня слово чести, что я буду молчать. Кузен перехитрил меня и на этот раз. Он ведь прекрасно знал, как много для меня это значит – честь. Я не пошел ни к отцу, ни, тем более, к Елене. Я дал Евгению сроку ровно неделю, чтобы он все уладил сам. Но улаживать братец не захотел. И вот, ровно через неделю, спозаранку, мы встретились с ним в лесу. Дуэль была на пистолетах. Первый выстрел был мой. Я знал, что не смогу его убить, но проучить очень уж хотелось. А потому я взял чуточку правее и прострелил ему навылет рукав рубашки, пуля слегка царапнула предплечье. Мне же, как я уже говорил, он выстрелил прямо в сердце и, если бы не ладанка… Продолжать дуэль я не стал, во-первых, я получил удовлетворение, глядя, как братец катается по траве, завывая от боли, а во-вторых, вечером того же дня мы с Еленой собирались тайно повенчаться в маленькой церкви. Ради этого я был готов простить любого, вставшего у меня на пути. В общем, я поспешил, как мне думалось, готовиться к свадьбе, а братец вернулся домой зализывать раны. Но судьбе, видимо, было угодно распорядиться по-другому. Елена не пришла в условленное место. Вместо нее меня ждала Акулыса, ее горничная девка, которая и передала мне письмо. В нем графиня просила ее простить, а также сообщала о своем решении выйти замуж за моего кузена…