Евгений Шорстов - Превенция

– На соседа набросился? – спросил я.

– Нет, – Геннадий поднял указательный палец и покачал им. – С соседом шла его собака – немецкая овчарка – здоровая жуть, но добрая, всех детей любила. Как нас издалека завидела, так сразу побежала здороваться, руки облизывать. И вот бежит она, а кот ей поперёк дороги встал и как зашипит! Она остановилась и начала присматриваться. Мы уж думали всё, попал котик, сейчас она его прям так и разорвёт на части, но не тут-то было! Он ещё громче шипеть начал, собака заскулила, попятилась назад и рванула к хозяину. Сёстры меня по плечу похлопали, говорят, мол, давай на веранде посидим, пока этот верзила пушистый не уйдёт, а он как будто нас услышал, под калиткой пролез и припустил через весь двор прямо к дверям веранды, мы за ним. Подходим, и ведь уверены были, что котяра уже все галоши внутри веранды пометил, а он сел на крыльце, в открытую дверь не заходит, только мяукает. Ещё раз посмотрели на него да махнули рукой и внутрь зашли. Закрываю я дверь, а на ней, с обратной стороны мелом нарисован крест христианский, на праздник какой рисовали или обычай деревенский – не знаю. Вот тут у меня руки-то и затряслись, а кот вдруг раз, и в дверь скрестись начал. Я в ужасе задвинул засов и отошёл вглубь веранды. Сёстры между собой шепчутся, самим страшно до жути, но виду не подают, я тоже в храбреца играю, а сам молитвы в голове перебираю. Кот вроде затих, и только я собрался выдохнуть с облегчением, как этот гад в окно ударился! Подпрыгнул и стукнул по нему коготками. Мы с сёстрами переглянулись и без слов с веранды домой забежали. Так я у них до глубокой ночи и просидел, а потом побежал домой без оглядки, одно только успел заметить – полнолуние было, луна огромная, круглая как часы, ни тучки на небе, всё черным-черно и только этот диск, как глаз какой-то из космоса на меня смотрит.

– Так, – сказал Серёжка, сделав очередную пометку в тетрадочке, – а что с котом случилось?

– А не видели мы больше кота, – тихо сказал дед, – ни на утро, ни на следующие ночи. Пропал пушистый.

– Как?! – побледнел Серёга. – А куда же он делся?

– Не знаю, как появился из ниоткуда, так и пропал в никуда… – дед почесал затылок и, попрощавшись с нами, побрёл обратно в подъезд.

Серёга сидел в замешательстве, придерживая одной рукой открытую тетрадь, а второй почёсывая щёку. Я не знал, что сказать, слишком большое впечатление на меня – одиннадцатилетнего – произвела история, рассказанная стариком. Как хотел бы нынешний я ещё раз поговорить с Геннадием, но того уже давно нет в живых.

Вечером мы с Серёгой договорились провести очередное наблюдение за таинственными ночными стуками, ещё раз убедиться в точности наших данных относительно времени их активности и, исходя из полученных результатов, думать, что делать дальше. На этом и разошлись.

Эта ночь была особенно тёмной. Я лежал в своей постели, сверля глазами потолок, прислушивался к каждому шороху, и раз за разом прогонял в голове историю, услышанную от деда. В комнате было тихо, лишь отдалённые редкие звуки проезжающих где-то автомобилей, шелест опавших листьев и стрекотание сверчков доносились из открытого окна.

Я повернулся лицом к стене, тщетно пытаясь разглядеть или хотя бы нащупать узор на обоях, водил по ней пальцем, ни на секунду не переставая думать о своей миссии. Время тянулось бесконечно долго, каждая минута казалась часом, я ворочался с боку на бок, негодовал, тёр глаза, раскрывался, а затем вновь накрывался одеялом, короче говоря – развлекался, как мог, лишь бы не уснуть. Но усталость взяла своё, и, спустя примерно полчаса, так и не услышав никаких звуков с чердака, я укутался в одеяло и задремал. Из дремоты меня вырвали еле слышные стуки, но стучали не сверху, а сбоку – это был Серёга.

Два стука, пауза, три стука – он хочет, чтобы я выглянул в окно. Сами стуки напугали меня до дрожи в коленях, а память предательски последовательными кадрами продемонстрировала мне с десяток страшных образов, когда-либо мною увиденных. Так часто бывает, когда, к примеру, возвращаясь ночью из уборной обратно к себе в кровать, ты вдруг прокручиваешь в голове страшные истории, ужасные лица чудовищ, и воображаешь себя героем одного из множества фильмов ужасов.

Я лежал в своей кровати, обмотанный липкой бечёвкой страха с ног до головы, и боялся пошевелиться. Вдруг, то зубастое десятиногое существо с головой красноглазого младенца, которое мой наивный детский мозг тогда активно рисовал, с каждой секундой добавляя новые и новые детали, сейчас вылезет из-под кровати, заслышав движение сверху; или что-то дьявольское нависнет над моей постелью и будет пристально смотреть на меня чёрными дымящимися глазами.