Евгений Шорстов - Превенция

Перед обедом, когда солнце ещё не поднялось достаточно высоко, мы отошли недалеко от дома и долго бродили между высоких тополей и небольших кустиков, обсуждая возможные варианты развития событий. Солнце поднималось всё выше, играя своими лучами на стволах деревьев, Серёга посмотрел на небо, остановился, и, развернувшись, пошёл обратно, я не отставал.

Домой мы шли чуть быстрее: небо начало затягивать тёмной синей тучей. Дождь влил, когда я уже забегал в свой подъезд, предварительно договорившись встретиться с Серёжкой через три часа на той же лавочке. Улица погрузилась в дремоту, лишь редкие птицы щебетали где-то вдалеке.

Тётя Лена была под градусом, она лежала в свой комнате, одной рукой придерживая небольшой красный тазик, а вторую прижимая к груди. Мама сидела рядом с ней, гладила её по плечу и что-то без устали говорила. Папа был на кухне, он сидел на деревянном стуле со спинкой прямо около открытого окна и, наслаждаясь умиротворяющим стуком капель по стеклу, читал старенькую книжку в твёрдой обложке. На подоконнике дымилась небольшая белая кружка с заваренным в ней пахучим растворимым кофе. Я встал рядом с отцом, поставил руки на подоконник и удобно уложил на них свою голову.

– Как погуляли? – спросил он, не поднимая глаз. – Не промокли?

– Нет, – грустно ответил я.

Капли наперегонки скользили вниз по стеклу, приятный запах кофе вперемешку с уличной свежестью витал в воздухе. Ливень заканчивался, тёмная туча шла дальше своей дорогой. После дождя всё снова ожило: начали петь птицы, сначала робко и тихо, а затем всё громче и громче. Среди всех звуков мой слух распознал еле слышную песнь кукушки. Я посмотрел в небо и тихо спросил:

– Сколько мне жить осталось?

– Всяко больше чем мне, – засмеялся отец. – Ты чего такое спрашиваешь?

– Да я у кукушки, – отвернувшись от окна, сказал я.

– Ни одна кукушка тебе правду не скажет, – говорил он, поднося кружку ко рту, – сколько человеку его судьбой дано, столько он и проживёт.

– А если судьбу обмануть?

– Судьбу не обманешь, знаешь, как в том кино, она тебя обманет, а ты её нет. Вон, посмотри, – он кивнул в сторону комнаты тёти Лены, – какая судьба у человека. Всегда весёлой была, ни разу при мне к спиртному не прикасалась, но раз начертано погибнуть от водки в четырёх стенах, то, как ни крути – погибнешь.

– И я погибну? – испугался я.

– Брось! Ты у нас воспитанный, до такого никогда не докатишься. У тебя судьба другая. Да и вообще, у каждого человека она своя, у кого-то схожа с другими, а у кого-то наоборот, целиком и полностью отличается. Хотя, пусть тебе её не обмануть, но рискнуть изменить всё-таки можно, даже нужно, как я считаю. Пусть и это изменение будет частью судьбы.

– И если бы она её изменила, – я мельком бросил взгляд в сторону злополучной комнаты, – то сейчас не лежала бы там?

– Конечно, – сказал отец и, оторвавшись от книги, посмотрел в окно, куда-то вдаль, словно сквозь всё видимое, что есть на свете, настолько задумчивым был его взгляд. – А может быть, она всё сделала правильно… возможно, такой у неё смысл жизни…

– А какой у меня смысл жизни? – улыбнулся я, горящими глазами глядя на отца.

– Никто не знает, Витя, – улыбнулся он и потрепал меня по волосам, – он, как и судьба, у каждого свой. Кому-то суждено изобрести что-нибудь великое, кому-то спасти из беды этого изобретателя, а кто-то просто должен оказаться в нужное время в нужном месте ради какого-то пустяка.

– А зачем ему изобретать что-то? – непонимающе спросил я.

Тогда отец запутал одиннадцатилетнего мальчишку своими философскими рассуждениями, но теперь, прокручивая в памяти наш разговор, я понимаю, что эта беседа была первой действительно серьёзной беседой в моей жизни.

– Ради большого смысла, смысла самой жизни. Вот, например… – он не договорил, из комнаты послышались неприятные звуки, и отец, резко развернувшись, устремился туда на помощь маме.

Когда всё закончилось, родители пришли на кухню, где несколько часов провели за разговором, они строили планы насчёт будущего жилья, делились впечатлениями от переезда в новый город, а также несколько раз приглашали меня присоединиться к чаепитию, но я, будучи незаинтересованным в подобной беседе, предпочёл отказаться. Лишний раз не провести с ними время было моей фатальной ошибкой, и только пережив неприятные события, о которых обязательно будет упомянуто в дальнейшем, я это осознал.

Три часа пролетели незаметно, и вот я стою возле лавочки, ожидая Серёгу. Он вышел в полупрозрачном плаще-дождевике, под которым держал свою тетрадь.