Ольга Задорожная: Голова Клотильды. Н о в е л л ы

– … в научной экспедиции…

Ах, Джоконда! Что это за остров! Это остров сокровищ! Как найти слова, чтобы передать тебе то состояние… Представь, что ты попала в огромный зеленый камень – колумбийский бархатный изумруд и живешь в этом камне…

На острове находилась моя закрытая лаборатория. Время от времени я ставила там опыты. Я называла ее своей кельей. Я привыкла работать в изоляции. Кругом должна царить тишина Храма. Мне нравилось это обречение на одиночество. Я всегда в себе. Чаще всего – в себе. Поэтому я отправилась на Цейлон. Там, на острове, я исполняла обряды. Монастырские правила. Они переданы мне по роду. Для этого я использую природу. Я должна была уйти в грот: в свой грот. Уйти в себя, чтобы познать себя.

Именно тогда я почувствовала, что пришло время хоть как-то в себе разобраться и хоть как-то начать понимать себя. Вспомнить себя. Надо об этом писать, думать. Говорить о себе. Но у нас же запрет: «Почему ты все о себе да о себе»… А о ком же? О ком же?

Я всегда общаюсь с человеком, который дороже мне всех на свете. И это есть я сама!

Мне жаль… Правда жаль… Совершенно не хотят себя найти… раскопать… Однако у них много сил и есть время на то, чтобы проверять меня. Прямо сосредоточились. Они только притворяются, что брезгливые. А сами любят копаться в чужом белье: где-то что-то потрогали, где-то что-то понюхали, где-то что-то отлили… Прости, пожалуйста, за это выражение, язык настолько опорочен…

Лезут, засовываются, в окна заглядывают – издалека: я думаю, уже бинокли купили – следят. У них ухо становится, как гармошка – оно вытягивается, растягивается. Ночью выходишь – стараются увидеть, почувствовать: куда пошла, когда пришла… А в уме ли она? А вдруг она… Вот интересно!

А в уме ли вы ?

Зачем я вам? Наблюдайте за собой! Вам это пригодится…

Ленивые очень. Ленивые… Им хочется лежать. Им это нравиться. Вроде как роскошь любят. А что такое роскошь? Арабская сказка? На подушках валяешься, вкушаешь сладкие дыни, кожурки тут же валяются. Там много валяний . Там только и хотели, что валяться на подушках. Туда-сюда… Засыпать, тут же вставать, идти в душ, опять дыня… Но их утонченность – это запутанность. В арабской вязи можно завязнуть…

Извини, моя хорошая, за пошлые картинки. Мне захотелось это сказать.

Я говорила про остров… На острове началось мое исследование себя. Я шла Путь . Путь к самой себе.

У меня все есть. Все самое лучшее.

Коробка карандашей. Карандаш надо уметь точить. Этому искусству меня научил мой папа.

Мой альбом для рисования постепенно наполнялся всевозможными набросками и эскизами. Я очень люблю живопись. Особенно акварель. Ведь акварель нужна. Картины нужны.

Акварель – это сама нежность. Это само дыхание. Это как ты вдохнул и выдохнул: аккуратненько-аккуратненько. Наверное, даже дыхание приостанавливается, потому что акварель сама дышит. Она глубинная. Как куда-то далеко-далеко уходишь. Как рассвет. Как древние иероглифы. Раз – и все. Мгновение!

Акварель – она разовая. Ее не исправишь. Вот масло – это другое.

Меня интересует все искусство. Я живу им. Оно у меня в крови.

Все это сказалось на моем образе: утонченно-творческом.

Когда говорят: «Я люблю только Баха», они лгут. Я тоже очень люблю Баха. И Шопена. Но русские гусли я тоже люблю! Как можно сказать «Я люблю только белую розу»? Есть еще и красная. Черная. Кремовая роза – ей веришь… Ведь у вас на столе и красная, и черная икра, и каша, и капуста квашеная. Вы же не можете всю жизнь есть только черную икру? Или можете…

В тот день я стояла на плоском камне. На том самом камне, откуда берет начало моя история…

Ева вдруг замолчала. Ее лицо резко изменилось. Мне показалось, что ей стало холодно. Сидит она и как будто зябнет, поеживается в состоянии болезненности. Слезы душили ее.

Боясь спугнуть ее воспоминания, я сидела в полной тишине.

Всегда, когда я слушала ее странные рассказы, я смотрела на зеркальный пол кухни, выложенный в марокканском стиле.

Множество цветных осколков создавали причудливые арабески и затягивали внутрь, словно калейдоскоп. Сказы и сказания Евы начинали оживать в сумасшедших узорах арабесок. Играя своими зеркалами, арабески вдруг начинали открывать мне картины из живых историй Евы – такие реальные, как из волшебного сна! И я странствовала вместе с ней…

– Камень лежал на краю обрыва, но это не пугало меня. Он отлично подходил для моего упражнения Свет . Эти духовные упражнения я должна исполнять в полном одиночестве.