Морри Ган - Выродок

Пока Андерсен свисает с койки, пытаясь отплеваться или что она там делает? Колд смотрит на нее совсем иным взглядом. Что в нем можно прочитать? Восторг, желание продлить этот момент как можно дольше и даже в некотором роде вожделение.

Черт, он бы даже был не прочь принять поток находящейся в желудке водицы, чтобы сделать этот момент для Дженн максимально неприятным и неловким. Запах не тревожит совершенно, а когда на него поднимают измученный взор, то он снова тот самый друг из прошлого.

Вообще в обычной среде все его эмоции минимальны. По большей части их вообще нет. Они возникают, если нужно играть (как сейчас) или если играет он сам, без оглядки на остальных. А это значит, что Дженнифер его настоящего никогда и не видела. Но ничего, у нее все впереди.

Колд снова поднимается, забирает стаканчик с подноса и идет к раковине. Очередной заботливый жест. Ничего лишнего. Теперь он будто опасается смотреть на Дженнифер, боится что-то говорить, не желая делать больно, но ведь правда все равно всплывет наружу, так ведь?

– Три месяца, – оборачивается, тихо выдыхая, разглядывая лежащую молодую женщину на койке, делает будто бы неуверенные шаги вперед, начиная скомканное тихое повествование, – Три месяца назад Бобби вернулась домой, – одним крупным шагом он сокращает дистанцию между собой и койкой, чтобы снова устроиться на самом ее крае, заглядывая своей подруге детства в глаза, боясь увидеть в них очередной приступ безумия, – У тебя случился нервный срыв, как только ты об этом узнала. Я был рядом, – он опустил глаза, – это было страшное зрелище.

Он тихо тяжело вздыхает, не решаясь пока что протягивать девушке воду, видя, как дрожат ее руки, как нервная дрожь сотрясает все ее тело.

– Не зная, что делать, я связался с твоей матерью. Она приехала, но лучше не стало. Ты никого не узнавала и бросалась на всех, как дикая кошка. Поэтому, – он повернул голову, глядя на гладкий белый пол, – Было принято решение отправить тебя в частную закрытую клинику. Это не психушка!

Колд будто пытается ее утешить, но реальность слишком жестока. Да, она находится в палате в смирительной рубашке. Что это, если не психиатрическая больница? Возможно, мать решила так ее спрятать, а может и избавиться от неудобного ребенка, который бы омрачил радость от появления пропащей дочери, портя своей душевной болезнью всю картину.

– Лекарства сделали тебя спокойнее, – тихо продолжал мужчина, сохраняя зрительный контакт, будто бы уже рассказывал эту историю, но она опять все забыла, – Но в какой-то момент ты начала жить своей какой-то придуманной жизнью. Создала себе мужа Генри, детально рассказывала о том, как вы жили, чем увлекались. Это было страшно. Нам всем было страшно за тебя, Дженнифер.

Мужчина тяжело вздохнул, с одной стороны снимая с плеч неподъемный груз, а с другой… опасаясь, что завтра, к примеру, Дженнифер снова все забудет, требуя, чтобы ее посетил придуманный муж и принес ароматной черешни на завтрак.

Дженнифер

Обруч железной колючей проволоки сдавливает виски. Острые шипы впиваются в кожу, ввинчиваются в череп, царапают нежный мозг. Боль такая, что кажется, еще немного и голова просто взорвется, не выдержав потока поступающей информации. Тео рассказывает медленно, будто уже делал это, неужели она совсем тронулась умом, что забыло, что было, помня только свою сочиненную сказочку?

Бобби, ее маленькая Бобби вернулась? Барбара, сестренка. Она так перед ней виновата, нужно вымолить прощение. Нет, не так, нужно просто обнять, даже если в родных глазах будет читаться ненависть. Дженнифер хочет сжимать в своих руках тонкие пальцы сестры, пытаться подобрать слова, чтобы сказать, как ей жаль. Ни на одно мгновение в своей жизни после пропажи сестры, Андерсен не забывала о том, что она сделала. И как отчаянно хотела повернуть время вспять, чтобы исправить все ошибки. Тринадцать лет назад ее милую сестренку похитили.

Дженнифер отчетливо помнила, что мать потеряла надежду, уже справляя пятилетнюю годовщину пропажи. Особенно запомнился мутный осоловелый взгляд родительницы и заплетающийся после выпитого алкоголя язык.

– Что же ты страдаешь? Ведь терпеть ее не могла, – хмельной горький смешок, – Думала, что я не замечаю? Думала, что не знаю про подсобку?

Очень удобно было перекладывать всю вину на Дженнифер в то время, как самой не было никакого дела до своих дочерей, младшую из которых ты нагуляла и именно этим разрушила свой брак! Очень удобно оставлять в няньках старшую дочь, совершенно не задумываясь, что она чувствует, потеряв любимых родителей и теплый очаг дома, не имея возможности поговорить с отцом, который ушел к другой женщине, создав с ней семью и забыв о своей первой старшей дочери, чье сердце постепенно пропитывалось тьмой и ненавистью к причине распада семьи. А причиной была… Бобби. Милый солнечный ребенок, который очень рано привык к самостоятельности, перестал улыбаться и закрылся в себе. До которого никому не было дело, который старался не отсвечивать, а потом и вовсе пропал, а Дженнифер пришлось резко повзрослеть, столкнувшись с чувством вины и неотвратимой беды.