Ларс Кеплер - Контракт Паганини

– Я думала, вы занимаетесь. – Алиса огляделась.

– Грета пошла домой обедать.

– Но ты мог бы позаниматься один.

– Я подожду ее.

– Аксель, завтра финал. – Алиса села рядом с сыном. – Я занимаюсь не меньше восьми часов в день, а случалось работать и по десять.

– Да у меня весь день – меньше десяти часов. Остальное время я сплю, – отшутился Аксель.

– Аксель, у тебя талант.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Но таланта недостаточно. Одного таланта ни для чего недостаточно.

– Мама, я вкалываю как ненормальный, – соврал Аксель.

– Поиграй мне, – попросила мать.

– Нет, – быстро сказал он.

– Я понимаю, что мама – не учитель, но ты мог бы принять мою помощь, сейчас она тебе пригодится, – терпеливо продолжала Алиса. – Когда я слушала тебя в последний раз, а это было два года назад, на рождественском концерте, никто не понял, что ты играешь…

– Cracked Actor Боуи.

– Незрело… но очень впечатляюще, для пятнадцатилетнего, – призналась она и протянула руку, чтобы погладить сына. – Но завтра…

Аксель уклонился от материнской руки:

– Не надо.

– Позволь узнать, какую пьесу ты выбрал?

– Классическую, – широко улыбнулся он.

– Слава богу.

Аксель пожал плечами, стараясь не встречаться глазами с матерью. Когда в дверь позвонили, он молча вышел из комнаты и сбежал вниз по ступенькам.

Уже смеркалось, но свет, падавший из окон, отражался от снега и не давал темноте сгущаться. Грета в шерстяном пальто и берете стояла на крыльце. На шее полосатый шарф, щеки покраснели от мороза, волосы рассыпались по плечам, и в них полно снежинок. Войдя, Грета осторожно положила футляр со скрипкой, сняла пальто, расшнуровала черные ботинки и достала тапочки из сумки на длинном ремне.

Алиса спустилась поздороваться. Она была очень оживлена, ее щеки порозовели от радости:

– Как хорошо, что вы помогаете друг другу. Будь построже с Акселем, а то он только делает вид, что работает.

– Я уже заметила, – засмеялась Грета.

Грета Стирнлоод была дочерью промышленника, державшего большой пакет акций, среди прочего – в «Сааб Сканиа» [37]и «Эншильда Банкен» [38]. Грета росла с отцом – родители развелись, когда она была совсем маленькой, и с тех пор девочка не видела свою мать. Отец очень рано – может быть, еще до ее рождения, – решил, что дочь станет скрипачкой.

Когда они поднялись в музыкальную студию Акселя, Грета подошла к роялю. Блестящие локоны рассыпались по плечам. На девушке была белая блузка и юбка из шотландки, синий вязаный жилет и полосатые колготки.

Она достала скрипку из футляра, закрепила подбородник, хлопчатобумажной тряпкой стерла остававшуюся на струнах канифоль, приготовила смычок и поставила ноты на пюпитр. Быстро проверила, не расстроился ли инструмент от холода и перепада влажности.

Потом они приступили к занятиям. Грета играла как всегда, полузакрыв глаза, обратив взгляд внутрь себя. Длинные ресницы бросали трепещущие тени на цветущее лицо. Аксель сразу узнал пьесу: первая партия Пятнадцатого струнного квартета Бетховена. Серьезная глубокая тема.

Аксель слушал, улыбаясь и думая, как музыкальна Грета. Искренность ее интерпретаций внушала ему уважение.

– Прекрасно, – сказал он, когда она закончила.

Грета перевернула нотный лист и подула на ноющие пальцы.

– Трудно решить… это папа выбрал, что мне играть. Он сказал, чтобы я играла Тартини, скрипичную сонату соль-минор.

Она замолчала, взглянула в ноты, посчитала шестнадцатые и пропела про себя сложное легато.

– Но я чувствую себя неуверенно.

– Можно послушать?

– У меня плохо получается. – Грета покраснела.

Она с напряженным лицом сыграла последнюю фразу – прекрасную и печальную, но к концу потеряла темп, в том месте, где высокие звуки должны были взметнуться тревожным пламенем.

– Черт, – прошептала она и сунула скрипку под мышку, чтобы отдохнуть. – Я нагоняла после болезни, работала как зверь. Надо было больше учить шестнадцатые и триоли…

– А мне понравилось это покачивание. Как будто ты наклонила большое зеркало.

– Я сыграла неверно, – перебила она и покраснела еще сильнее. – Извини, но ты просто хочешь быть любезным. Так не пойдет, я должна играть правильно. Идиотизм – я вчера весь вечер не могла решить, должна ли я выбрать пьесу полегче или бросить все силы на сложную.

– Ты же можешь сыграть обе.

– Нет, это рискованно. Дай мне несколько часов – часа три, и я, может быть, завтра поставлю на Тартини.