Ларс Кеплер - Контракт Паганини

В дверь постучали. Улыбка Йоны угасла, когда он встретил серьезный взгляд Поллока.

– Карл Пальмкруна завещал все своему сыну, – начал Натан.

– Я думал, у него нет родных.

– Мальчик погиб. Ему было всего шестнадцать, вчера произошел несчастный случай.

– Вчера? – повторил Йона.

– Стефан Бергквист пережил своего отца на три дня, – медленно произнес Натан.

– Что с ним случилось?

– Я не очень понял – что-то с его мотоциклом. Я запросил предварительный отчет…

– Что тебе пока известно?

Долговязый седой Поллок уселся на стул.

– Я провел несколько туров переговоров с его матерью, Сив Бергквист, и ее приятелем Микке Юханссоном… Выяснилось, что Сив одно время заменяла секретаршу Пальмкруны, когда он служил в Четвертой военной флотилии. У них была короткая связь. Сив забеременела. Когда она сказала об этом Пальмкруне, тот предложил аборт. Сив вернулась в Вестерос, родила и всем твердила, что отец неизвестен.

– Стефан знал, что Карл Пальмкруна – его отец?

Натан покачал головой. Он вспомнил слова матери: «Я говорила Шмелю, что его папа умер, умер еще до того, как Шмель родился».

В дверь постучали. Вошла Анья Ларссон и положила на стол только что распечатанный, еще теплый, отчет.

– Несчастный случай, – сказала Анья, не вдаваясь в объяснения, и вышла.

Йона взял папку и стал читать отчет, начав с заключения криминалистов. Из-за высокой температуры смерть наступила не от отравления угарным газом, а от ожогов. Еще у живого, у Стефана кожа полопалась, как от глубоких порезов, а мышцы сморщились. Череп и кости треснули от жара. Патологоанатом зафиксировал ожоговые гематомы, скопление крови между черепом и твердой мозговой оболочкой: кровь у несчастного буквально закипела.

– Ужас, – буркнул комиссар.

Пожарным пришлось нелегко – от заброшенного склада, где нашли Стефана, почти ничего не осталось. Все было покрыто тлеющим пеплом: черные металлические части и колючие останки обуглившегося тела, скорчившегося возле двери. Предварительная версия полиции основывалась на показаниях единственного свидетеля, машиниста, вызвавшего пожарную команду. По результатам экспертиз выходило, что шестнадцатилетний Стефан Бергквист находился в сарае, когда его мотоцикл неудачно упал и заблокировал дверь. Крышка бензобака оказалась закрыта плохо, и бензин вытек. Отчего загорелся бензин – из отчета было неясно. Скорее всего, от сигареты.

– Пальмкруна умирает, – задумчиво сказал Поллок. – Оставляет все свое состояние сыну – и через три дня сын тоже умирает.

– Все переходит матери?

– Да.

Оба замолчали. В коридоре послышались медленные неуверенные шаги, и в кабинет вошел Томми Кофоэд.

– Я открыл сейф Пальмкруны, – хмуро сказал он. – Там ничего не было, только вот это.

У него в руках появилась книжка в красивом кожаном переплете.

– Что это? – спросил Поллок.

– Автобиография. Для людей его класса – обычное дело.

– В смысле – дневник?

Кофоэд пожал плечами.

– Скорее – скромные мемуары, не для публикации. Так, добавить кое-что к семейной истории. Написаны от руки… Начинаются генеалогической таблицей, изложена карьера отца, потом печальное описание собственных школьных лет, экзамены, военная служба и карьера в министерстве иностранных дел… Сделал несколько неудачных вложений, финансовые дела сильно ухудшились, продавал землю и имущество. Все описано очень сухо…

– А сын?

– Связь с Сив Бергквист коротко характеризуется как несчастный случай. – Томми глубоко вздохнул. – Но Пальмкруна довольно скоро начал упоминать в дневнике о Стефане, а в последние восемь лет и вовсе писал только о нем. Он наблюдал жизнь мальчика на расстоянии, знал, в какую школу тот ходит, знал о его увлечениях, друзьях. Несколько раз упоминал, что наследство надо восстановить. Он как будто копил деньги, чтобы положить их на счет сына. Под конец Пальмкруна писал лишь о том, что хочет встретиться с сыном, когда тому исполнится восемнадцать. Писал, что надеется, что сын его простит, что они наконец, после стольких лет, познакомятся. Только об этом и думал… А теперь оба погибли.

– Кошмар какой, – пробормотал Поллок.

– Как ты сказал? – Йона вскинул на него взгляд.

– Я говорю: какой-то дурной сон, – удивленно ответил Поллок. – Пальмкруна был готов на все ради сына – а сын пережил отца всего на три дня. Он даже не узнал, кто его отец.

Когда Аксель вошел в спальню, Беверли уже лежала в кровати. Прошлой ночью он проспал всего два часа, и от усталости у него кружилась голова.