Ларс Кеплер - Контракт Паганини

«…с дульным тормозом и ракетные установки без отдачи… и до черта мин – противопехотные, мины замедленного действия, противотанковые… Рафаэль бы никогда… как в Руанде, ему это все равно. Там были дубинки и мачете – на этом денег не заработаешь. Но когда в Конго все перевернулось, он захотел присоединиться – решил, что там дело пойдет поживее. Сначала он вооружил правительство Руандийского патриотического фронта, чтобы подорвать силы Мобуту, а потом принялся закачивать тяжелое оружие хуту, чтобы столкнуть их с Патриотическим фронтом».

Сквозь шум прорвался странный писк, оборвался, и снова послышался голос генерала.

Генерал задыхался; он что-то пробормотал, и потом его голос снова зазвучал совсем близко:

«А насчет кошмара… я не мог поверить, что это происходит на самом деле. Я стоял рядом и держал ее потную ручку… Моя дочка… ей было четырнадцать. Такая красивая, нежная… Рафаэль… он сам все сделал, хотел резать ножом, кричал, что сделает мой ночной кошмар реальностью. Немыслимо».

Что-то странно затрещало, как будто послышался крик, лопнуло стекло, в записи пошли помехи.

«Почему некоторым хочется делать такое… Он взял мясницкий нож у телохранителя… дочкино лицо, ее милое…»

Гарибальди громко зарыдал, что-то простонал, потом прокричал, что не хочет жить…

Раздалось потрескивание, и запись кончилась. В кабинете Элиассона воцарилась тишина. Через окошки, выходящие на зеленые холмы Кронобергспаркена, в кабинет проникал легкомысленный свет.

– Эта запись, – сказал Карлос после недолгого молчания, – сама по себе она ничего не доказывает… в самом начале он говорит, что не собирается свидетельствовать, так что, подозреваю, прокурор закрыл предварительное расследование.

– Спустя три недели после этого телефонного разговора голову Сальваторе Гарибальди нашел в Риме какой-то собачник, – сообщила Анья. – Она валялась в канаве на Виале Гёте, позади ипподрома.

– А что там с дочерью? – тихо спросил Йона. – Что с ней случилось?

– Четырнадцатилетняя Мария Гарибальди до сих пор числится пропавшей без вести, – сухо ответила Анья.

Карлос вздохнул, буркнул что-то, подошел к аквариуму, с минуту смотрел на своих макроподов, потом повернулся к собравшимся.

– Ну и что прикажете делать? Вы не можете доказать, что оружие и боеприпасы отправляются в Судан, вы никак не можете связать исчезновение Акселя Риссена с Рафаэлем Гуиди. Дайте мне хоть какую-нибудь зацепку. Я могу поговорить с прокурором, но мне нужно доказательство, а не просто…

– Я знаю, что это он, – перебил Йона.

– …а не просто слова Йоны! – обозлился Карлос.

– Нам нужны полномочия и ресурсы, чтобы арестовать Рафаэля Гуиди за нарушение шведских и международных законов, – настаивал комиссар.

– И еще вам нужны доказательства.

– Мы их найдем.

– Вам придется убедить Понтуса Сальмана выступить свидетелем.

– Сегодня мы привезем его, но, подозреваю, его трудно будет заставить свидетельствовать, он все еще очень боится… так боится, что едва не покончил с собой.

– Но если мы арестуем Рафаэля, Сальман, возможно, осмелится заговорить. В смысле – когда успокоится, – предположила Сага.

– Нельзя просто так задержать человека вроде Рафаэля Гуиди. Нет ни доказательств, ни свидетелей. – В голосе Карлоса звучала настойчивость.

– Так что же нам делать?

– Надавить на Сальмана – это все, что мы можем.

– Боюсь, что Риссен в опасности, – сказал Йона. – У нас очень мало времени…

Все трое замолчали и повернулись к двери. В кабинет входил прокурор Йенс Сванейельм.

В машине было прохладно из-за кондиционера. Сальман чувствовал, как дрожат лежащие на руле руки. Он был уже посреди моста Лидингёбрун. Финский паром отходил от пристани, кто-то жег листья позади сада Миллеса [46].

Всего два часа назад он сидел в своей лодочке и пытался засунуть дуло дробовика себе в рот. Во рту все еще ощущался вкус металла – как пугающее воспоминание, как скрежет железа по зубам.

Женщина с торчащими во все стороны волосами спустилась к домику вместе с комиссаром; она пригласила его подплыть поближе, словно собираясь поведать ему нечто важное. Женщине было около сорока. Панковская прическа из синих волос и красная губная помада.

Когда он сидел напротив нее в серой комнатушке, то узнал, что ее зовут Гунилла и что она психолог.

Гунилла серьезно заговорила с ним о дробовике, о том, что он собирался сделать, отплывая к центру озера.