Ларс Кеплер - Гипнотизер

Пальцы Шульмана медленно подрагивали. Симоне понимала, что он видит ее; вдруг его глаза закатились, рот напрягся, а жилы на висках страшно набухли.

– Ты отвечал, когда мне позвонил Беньямин. Помнишь?

Эрик, у которого на груди были электроды Шульмана, видел на экране, как часто бьется его собственное сердце. Ноги Шульмана подергивались под простыней.

– Сим, ты меня слышишь? – позвала Симоне. – Это Симоне. Ты меня слышишь, Сим?

Его зрачки вернулись на место, но тут же скосились. В коридоре у двери послышались быстрые шаги, какая-то женщина что-то крикнула.

– Ты отвечал по моему телефону, – повторила Симоне.

Он еле заметно кивнул.

– Это был мой сын, – продолжала она. – Беньямин звонил…

Его ноги снова задергались, глаза закатились, язык вывалился изо рта.

– Что сказал Беньямин? – спросила Симоне.

Шульман сглотнул, медленно двинул челюстями, веки опустились.

– Сим? Что он сказал?

Он покачал головой.

– Ничего не сказал?

– Ничего… – просвистел Шульман.

– Что ты сказал?

– Не Бенья… – выговорил он почти беззвучно.

– Он ничего не сказал? – спросила Симоне.

– Не он, – сказал Шульман тонким испуганным голосом.

– Что?

– Усси…

– Как ты сказал? – переспросила Симоне.

– Юсси звонил…

У Шульмана задрожали губы.

– Откуда он звонил? – подсказал Эрик. – Спроси, откуда звонил Юсси.

– Где он был? – спросила Симоне. – Ты знаешь?

– Дома, – тонким голосом ответил Шульман.

– Беньямин тоже был в доме?

Голова Шульмана перекатилась набок, рот ослаб, кожа на подбородке сложилась в складки. Симоне нервно посмотрела на Эрика – она не знала, что делать.

– Лидия была там? – спросил Эрик.

Шульман глянул вверх, зрачки скосились в сторону.

– Лидия была там? – повторила Симоне.

Шульман кивнул.

– Юсси говорил что-нибудь о…

Шульман тонко застонал, и Симоне замолчала. Она погладила его по щеке. Внезапно он взглянул ей в глаза, совершенно отчетливо спросил:

– Что случилось? – и снова провалился в кому.

Суббота, девятнадцатое декабря,

вторая половина дня

Анья вошла в кабинет комиссара и молча протянула ему папку и чашку грога. Он посмотрел на ее круглое розовое лицо. Анья не улыбнулась ему, что было на нее не похоже.

– Ребенка идентифицировали, – коротко пояснила она и ткнула пальцем в папку.

– Спасибо.

Ненавижу две вещи, подумал Йона, глядя на коричневую картонную папку. Во-первых, когда заставляют бросать дело, уходить от неидентифицированных тел, ненайденных насильников, грабителей, безнаказанных побоев и убийств. А во-вторых – противоположное: когда нераскрытые дела раскрываются. Потому что когда находишь ответ на старую загадку, он редко оказывается таким, как тебе хотелось.

Йона открыл папку и стал читать. Тело ребенка, найденное в саду Лидии Эверс, принадлежало мальчику, убитому в возрасте пяти лет. Причиной смерти стал, по-видимому, перелом темени вследствие удара тупым предметом. Кроме того, на скелете обнаружено множество заживших и полузаживших повреждений, указывавших на многократные жестокие побои. “Побои?” – приписал судебный медик, поставив вопросительный знак. Побои такие жестокие, что стали причиной перелома костей и трещин в скелете. По всей видимости, избиению тяжелым предметом подвергались в первую очередь спина и плечи. Кроме того, плохое состояние костей свидетельствовало о том, что ребенка морили голодом.

Комиссар немного посидел, глядя в окно. К этому он так и не смог привыкнуть. Он говорил себе: в день, когда я привыкну к таким вещам, я перестану быть комиссаром уголовной полиции. Йона запустил руки в густые волосы, с трудом сглотнул и снова вернулся к чтению.

Итак, ребенка идентифицировали. Его звали Юхан Самуэльссон, родители заявили о его пропаже тринадцать лет назад. Мать, Исабелла Самуэльссон, по ее собственным словам, находилась с сыном в саду, когда в доме зазвонил телефон. Она пошла в дом одна, и за те двадцать-тридцать секунд, пока она поднимала трубку и удостоверялась, что на том конце ей никто не отвечает, ребенок пропал.

Юхану было два года, когда он пропал.

Ему было пять, когда его убили.

После этого его останки десять лет лежали в саду Лидии Эверс.

От запаха грога, поднимавшегося от чашки, вдруг затошнило. Йона встал и приоткрыл окно. Глянул вниз, на внутренний двор управления: пустой мокрый асфальт, деревья у ограды растопырили ветки.