Ларс Кеплер - Гипнотизер

– Что там? – прошептал Эрик.

Йона пошел к нему навстречу, поймал его взгляд и сказал:

– Это не Беньямин.

– Кто это?

– Тело пролежало не меньше десяти лет.

– Ребенок?

– Лет пяти, – ответил Йона и передернул плечами.

– Значит, у Лидии все-таки был сын, – вполголоса сказал Эрик.

Суббота, девятнадцатое декабря,

первая половина дня

Валил мокрый снег; собака носилась туда-сюда по площадке перед управлением. Она громко лаяла под снегопадом, радостно вертелась среди снежинок, щелкала зубами и встряхивалась. При виде собаки у Эрика сжалось сердце. Он понял, что забыл, как это – просто существовать. Забыл, как это – не думать непрерывно о жизни без Беньямина.

Ему было плохо, руки тряслись от абстиненции. Он уже почти сутки не принимал таблеток и совсем не спал ночью.

Подходя к широкому входу в управление, Эрик подумал о старых тканях, которые Симоне как-то показывала ему на выставке женского рукоделия. Они были словно небо в такие вот дни: пасмурные, плотные, мохнато-серые.

Симоне стояла в коридоре перед комнатой для допросов. Увидев Эрика, она пошла ему навстречу и взяла за руки. Почему-то он испытал благодарность за этот жест. Симоне была бледна и сосредоточенна.

– Тебе не обязательно присутствовать, – прошептала она.

– Кеннет сказал, ты хотела, чтобы я пришел.

Симоне еле заметно кивнула.

– Я только…

Она замолчала и тихо кашлянула.

– Я злилась на тебя, – твердо сказала она.

Глаза у нее были мокрые, красные.

– Я знаю.

– Ты же вечно глотал свои таблетки, – язвительно добавила Симоне.

– Глотал.

Симоне отвернулась и стала смотреть в окно. Эрик видел, какая она худенькая, как крепко обняла себя за плечи. По ее коже побежали мурашки – из вентиляции под окном дул холодный воздух. Двери комнаты для допросов открылись, и крупная женщина в полицейской форме тихо позвала их:

– Заходите, пожалуйста.

Женщина мягко улыбнулась розовыми блестящими губами и представилась:

– Меня зовут Анья Ларссон. Я буду снимать свидетельские показания.

Женщина протянула им ухоженную округлую руку. Длинные ногти накрашены красным лаком, кончики блестят.

– Это для рождественского настроения, – радостно объяснила она свой маникюр.

– Очень красиво, – рассеянно похвалила Симоне.

Йона Линна уже сидел в комнате. Пиджак висел на спинке стула. Светлые волосы торчали во все стороны и казались немытыми. Он не побрился. Когда Симоне и Эрик сели напротив него, он серьезно и задумчиво глянул на Эрика.

Симоне тихо откашлялась и выпила воды. Ставя стакан на стол, она задела руку Эрика. Их взгляды встретились, и Эрик увидел, как ее губы сложились в беззвучное “прости”.

Анья Ларссон поставила на стол между ними цифровой диктофон, нажала на кнопку записи, проверила, горит ли красная лампочка, и быстро проговорила время, дату и имена присутствующих. Потом сделала короткую паузу, склонила голову набок и приветливо начала:

– Итак, Симоне, мы хотели бы услышать, что произошло позавчера вечером в вашем доме на Лунтмакаргатан.

Симоне кивнула, взглянула на Эрика и опустила глаза.

– Я… я была дома и…

Она замолчала.

– Одна? – спросила Анья.

Симоне покачала головой.

– Со мной был Сим Шульман, – сдержанно сказала она.

Комиссар что-то записал в своем блокноте.

– У вас есть какие-нибудь предположения о том, как Юсеф и Эвелин Эк могли проникнуть к вам? – спросила Анья.

– Не знаю, я была в душе, – медленно проговорила Симоне и на мгновение вся залилась краской. Ее кожа почти сразу побледнела снова, но на щеках яркий румянец остался.

– Я стояла под душем, когда Сим крикнул, что в дверь звонят… Нет, подождите, он крикнул, что звонит мой мобильный.

Анья Ларссон повторила:

– Вы стояли под душем и услышали, как Сим Шульман кричит, что звонит ваш мобильный.

– Да, – прошептала Симоне. – Я попросила его ответить.

– И кто же звонил?

– Не знаю.

– Но он ответил?

– Думаю, да. Почти уверена, что ответил.

– Сколько было времени? – неожиданно спросил Йона.

Симоне дернулась, словно до этого не замечала его, не узнала его голоса.

– Не знаю, – извиняющимся тоном сказала она, повернувшись к нему.

Комиссар без улыбки настаивал:

– Примерно.

Симоне пожала плечами и неуверенно ответила:

– Пять.

– Не четыре? – спросил Йона.

– Зачем вы спрашиваете?

– Просто хочу знать.

– Вы ведь уже это знаете, – сказала Симоне Анье.