Ларс Кеплер - Гипнотизер

– Точно! С детьми всегда так! Мой Каспер ни о чем другом не говорит – все Человек-паук да Человек-паук.

– Я вижу, по нему сейчас все с ума сходят, – улыбнулась Шарлотте.

– У Каспера нет папы, так что Человек-паук – это, наверное, его представление о мужчине. – Лидия рассмеялась так, что у меня загудело в наушниках. – Но нам с ним неплохо, – продолжала она. – Мы часто шутим, хотя в последнее время, бывало, ссорились – Каспер как будто ревнует. Норовит испортить мои вещи, не хочет, чтобы я говорила по телефону, бросил мою любимую книгу в унитаз, кричит всякое… По-моему, что-то случилось, но он не хочет рассказывать.

На лице Шарлотте мелькнула тревога, Юсси что-то хрипло проворчал; я увидел, как Марек нетерпеливо машет Пьеру.

Закончив с камерой, я пошел к своему стулу и сел. Через несколько минут все заняли свои места.

– Продолжаем, как в прошлый раз, – объявил я и улыбнулся.

– Моя очередь, – спокойно сказал Юсси и стал рассказывать о своем “вороньем замке” – родительском доме в Доротеа, на юге Лапландии. Огромные территории возле Сутме, где саамы жили в чумах вплоть до семидесятых годов. – Я живу возле Юпчарнен, – рассказывал Юсси. – Последний отрезок пути идет по старой лесовозной дороге. Летом ребята ходят туда купаться. Они думают, что Неккен – это здорово.

– Неккен? – переспросил я.

– Люди видели, как он сидит на берегу Юпчарнен и играет на скрипке. Триста лет, а то и больше.

– А вы видели?

– Не-ет, – широко улыбнулся он.

– Что же ты делаешь в лесу целый год? – усмехнулся Пьер.

– Покупаю старые машины и автобусы, чиню их и продаю. Наш участок похож на свалку металлолома.

– Дом большой? – спросила Лидия.

– Нет. Он зеленый… Папа как-то летом перекрасил нашу развалюху. Дом стал странного светло-зеленого цвета. Не знаю, о чем отец думал. Наверное, кто-нибудь дал ему краску.

Юсси замолчал, и Лидия улыбнулась ему.

Сегодня погрузить группу в расслабленное состояние оказалось нелегко. Вероятно, дело было во мне – я был рассеянным из-за Майи или беспокоился из-за того, что слишком эмоционально отреагировал на провокацию Марека. Но я вообразил, будто в группе происходит что-то, о чем я не знаю. Понадобилось несколько раз опуститься на глубину и снова подняться, прежде чем я почувствовал, как все мы, словно тяжелые овальные грузила, падаем в бездну.

У Юсси выпятилась нижняя губа, щеки отвисли.

– Представьте себе, что вы на засидке, – начал я.

Юсси прошептал что-то про болезненную отдачу в плечо от выстрела.

– Вы сейчас на засидке? – спросил я.

– Высокая трава на лугу заиндевела, – тихо сказал он.

– Посмотрите вокруг. Вы один?

– Нет. Косуля двигается по темной опушке леса. Она лает. Ищет детенышей.

– А на засидке? На засидке вы один?

– Со мной всегда только ружье.

– Вы говорили об отдаче. Вы уже выстрелили? – спросил я.

– Выстрелил?

Он мотнул головой, словно указывая направление, и тихо сказал:

– Одна лежит неподвижно уже несколько часов, а другие дергают ногами в окровавленной траве, все слабее и слабее.

– Что вы делаете?

– Я жду. Уже в темноте замечаю, что на опушке снова кто-то шевелится. Целюсь в копыто, но передумываю, вместо этого прицеливаюсь в ухо, в маленький черный нос, колено, теперь снова чувствую отдачу, кажется, я отстрелил ногу.

– Что вы делаете теперь?

Юсси дышал тяжело, с долгими промежутками между вдохами.

– Мне еще рано возвращаться домой, – наконец сказал он. – Поэтому я иду к машине, кладу ружье на заднее сиденье и достаю лопату.

– Зачем вам лопата?

Юсси надолго замолчал, словно обдумывая мой вопрос. Потом тихо ответил:

– Я закапываю косуль.

– Что вы делаете после этого?

– Когда я заканчиваю, уже совсем темно. Я иду к машине, пью кофе из термоса.

– Что вы делаете, когда возвращаетесь домой?

– Вешаю одежду в чулане.

– Что дальше?

– Я сижу на лавке перед телевизором, ружье лежит на полу. Оно заряжено, лежит в нескольких шагах от кресла-качалки.

– Что вы делаете, Юсси? В доме никого нет?

– Гунилла уехала в прошлом году. Папа умер пятна-дцать лет назад. Я один, со мной только кресло-качалка и ружье.

– Вы сидите на лавке перед телевизором, – напо-мнил я.

– Да.

– Что-нибудь происходит?

– Теперь он повернут ко мне.

– Кто?

– Дробовик.

– Который лежит на полу?

Юсси кивнул и подождал. Кожа вокруг его рта натянулась.

– Качалка скрипит, – сказал он. – Она скрипит, но в этот раз оставляет меня в покое.