Йонас Бонниер - День гнева [litres]

Ее размышления прервала толпа, возглавляемая тщедушным доктором лет шестидесяти с лишним, который выпускал из себя слова, словно пули, и исчез, прежде чем Эва успела что-либо понять.

Возможно, желчь. Но не исключено, что все-таки камни в почках. Рентгеновские снимки все покажут. Нельзя забывать и о сколиозе, который тоже мог проявиться и в такой форме.

В общем, медики ничего толком не знали и только строили догадки, которые, как Эва знала, ни к чему не приведут. Потому что это была не та болезнь, которую можно диагностировать, притом что морфин и другие анастетики успешно облегчали боль.

В четыре часа дня Эва решила, что пора возвращаться в Кнутбю. Синдре вот уже пару часов как лежал в забытьи. Они успели немного пообщаться. Хотя он больше слушал, а когда уснул, Эва погрузилась в молитву.

Но боль скоро вернулась. У Эвы не осталось сил вот так сидеть и наблюдать за страданиями Синдре. Он не заметил бы ее отсутствия, и все-таки просто взять и уйти не позволяла совесть.

Пока она терзалась сомнениями, в палате появилась Анна Андерсон.

– Эва?

– Что ты здесь делаешь?

Этот не вполне вежливый вопрос вырвался у нее сам собой. Ответ на него оказался прост. Вчера Анну госпитализировали из-за приступа астмы. Эва знала, что такое с ней время от времени случается. Сегодня Анну выписали, и кто-то сказал ей, что Синдре лежит наверху, в стационаре.

Анна подошла к пастору, который все еще метался в жару где-то между сном и бодрствованием, и положила ладонь ему на лоб. Если бы Эва не видела этого своими глазами, ни за что не поверила бы, потому что дальше произошло настоящее волшебство. Лицо Синдре расслабилось, он затих, погрузившись головой в подушку, и тут же уснул.

– Что ты с ним сделала? – удивилась Эва.

– Ничего, – ответила Анна.

– Но я провела с ним весь день, – недоумевала Эва. – Ты что-то сделала, таким спокойным он не был.

И тут она поняла. Именно поэтому Эва и выбрала Анну своей правой рукой. В ее невинности таилась сила, которая прогнала демонов Синдре.

Впервые это случилось во время семейной консультации, за день до Пасхи. Микаэла была дома, в Гренста-горде. Супруга Синдре, насколько помнила Анна, красила на кухне яйца с детьми, а они с Юнни, как обычно, сидели за столом в уютной гостиной, напротив Синдре.

С переездом Микаэлы здесь мало что изменилось. Разве на подоконниках появились новые папоротники в горшках да на диване прибавилось голубых подушек. В остальном все осталось по-прежнему, и Анна с Юнни и семейным терапевтом копались все в тех же вопросах. Почему Юнни так редко наводил порядок в доме и почти никогда не готовил? Почему церковным службам предпочитал хоккей с мячом? И почему все время выпрашивал секс?

Под конец сессии Синдре спросил, не хотят ли клиенты обсудить с ним еще какие-нибудь проблемы. Он делал это почти каждый раз, и Анна с нетерпением ждала этой возможности поговорить о смерти, Боге и Иисусе с человеком, который знает обо всем этом больше остальных.

Итак, Юнни остался в гостиной, а Синдре с Анной вышли в спальню, где жила Лилиан Грёнберг, прежде чем переехать к Эве и Петеру Скугам. Притворив за собой дверь, Анна услышала доносившийся из кухни детский крик, – радостный или раздраженный, определить было трудно. Они сели на кровать, Синдре положил руку на бедро Анны и спросил, чувствует ли она это… что-то вроде электрического разряда, неужели нет?

Отрицать означало кривить душой, но Анна добавила, что склонна видеть в этом скорее проверку. Ведь оба они состоят в законном браке и должны противостоять искушению.

Тогда Синдре придвинулся ближе, положил руку ей на грудь и осторожно опрокинул на спину на кровать. Он прижался к ней и сказал, что есть чистая, божественная любовь, которая превыше брака. Это довольно редкое явление, тем не менее… Эротическое притяжение между некоторыми людьми священно. Запустив руку между ее ног, Синдре объяснял, что это не секс в обычном смысле, но исполнение чего-то более высокого, чистого и прекрасного.

Что бы это там ни было, Анна не позволила ему исполниться. С пылающими щеками она выбралась из постели, села на пол и напомнила, что Юнни все еще ждет их в гостиной. И что дети пастора и его молодая жена красят на кухне яйца к Пасхе. Синдре кивнул и похвалил ее за благоразумие, но не смог скрыть разочарования.

Спустя пару недель во время автомобильной прогулки они остановились на заброшенной дороге посреди леса. По сути, она представляла собой наезженную колею во мху, поскольку место пользовалось популярностью у грибников. Синдре выключил мотор и повернулся к Анне: