Анне Ханкок - Питбуль

— Ты так смотришь, — сказала с улыбкой Элоиза.

— Трудно этого не делать.

— Наверно, это не так уж удивительно. Ты не видел меня семь лет.

— Ну, я… — Он замялся. — Вообще-то, я тебя видел .

Элоиза нахмурилась и вопросительно улыбнулась:

— Как это?

— В прошлом году, — сказал Томас. — Я приезжал в Копенгаген, и у меня была встреча в ресторане на площади Конгенс Нюторв…

— В «Бистро Рояль»?

Томас кивнул.

— Я видел тебя в баре с этим репортером из Кристиансборга. Как его? Дюваль?

Томас произнес это так, словно не был уверен, но Элоиза знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что у него нет ни тени сомнения. А еще она знала, какой день он имел в виду. Они с Мартином Дювалем весь вечер просидели в баре «Бистро Рояля», ели картофель фри, пили белое вино и целовались так страстно и так долго, что у нее потом несколько дней болели губы. Мысль о том, что Томас видел ее такой, заставила все внутри нее перевернуться.

— Ты выглядела радостной, — сказал он.

— Это был обман зрения, — ответила Элоиза, действительно имея это в виду.

— Увидеть тебя впервые за много лет. С другим. — Томас покачал головой и положил руку на сердце. — Я чуть не умер.

Он улыбнулся.

Элоиза встретилась с ним глазами.

— Ну, тогда ты знаешь, почему я уехала отсюда вчера.

Они долго молча смотрели друг на друга.

Потом Элоиза глубоко вздохнула и перевела взгляд на детские фотографии, висевшие на холодильнике. Она кивнула на них:

— Сколько им сейчас, твоим мальчикам? Шесть?

Томас кивнул.

— Как их зовут?

— Андерс и Кристиан.

Элоиза перехватила его взгляд и улыбнулась с удивлением.

— Боже, до чего очаровательно обыденно.

Томас засмеялся.

— Эм, спасибо. Наверно.

— Нет, я говорю это исключительно с одобрением. В Копенгагене у детей бывают дичайшие имена, с такой претензией. У моей крестницы в классе есть дети по имени Платон, Саксон, Поллукс… Морфей! И есть, прости господи, девочка по имени Оазис. Назвали в честь группы.

— Хорошо, что не в честь «Блер».

— Блин, ну не намного лучше!

Томас улыбнулся.

— А твою крестницу как зовут?

— Лулу.

— Лулу… — Он как будто попробовал слово на вкус. — Звучит немного так по-стриптизерски, тебе не кажется?

— Эй, эй! — Элоиза подняла брови и выставила вперед руку. — Ты сейчас говоришь о дочери Герды, между прочим.

Томас рассмеялся, скрестил руки на груди и облокотился о кухонный стол.

— Герда, — сказал он. — Было чертовски забавно снова услышать ее голос. Как она?

— У нее все в порядке, — сказала Элоиза. — Она вроде как в том же положении, что и ты. Недавно развелась и похорошела…

— Похорошела? — Томас поднял бровь. — А ты думаешь, я тоже похорошел?

Элоиза оглядела его с ног до головы.

— Во всяком случае, я видела тебя и в худшем виде.

Она встала, схватила тарелки, стоявшие на кухонном островке, и принялась накрывать на стол.

Она чувствовала на себе взгляд Томаса.

— Ну а как же ты без детей? — спросил он. — Твой отец, наверное, уже начал приставать к тебе насчет внуков?

Элоиза ощутила в груди дрожь. Это была единственная тема, которую она не хотела поднимать в разговоре, и она надеялась, что сможет отложить это хотя бы на время.

— Отца нет в живых, — сказала она, стоя спиной к Томасу. Затем обернулась и встретилась с ним взглядом.

Он посмотрел на нее круглыми глазами.

— Что ты сказала?

Она кивнула.

Взгляд Томаса затуманился, и он приблизился к ней на несколько шагов. Он невольно покачал головой и с трудом сглотнул.

— Но когда?

— В прошлом году.

— Боже, Элоиза, мне так жаль это слышать. — Он положил руки ей на плечи.

Элоиза кивнула. Она знала, что он расстроится.

— Он был хорошим человеком, твой отец. Я очень любил его, — сказал Томас.

Элоиза опустила взгляд. Она не могла заставить себя рассказать ему, что чувствовала сама.

— А сколько ему было лет?

— Шестьдесят четыре.

Томас покачал головой и вздохнул.

— Он был болен?

Я болен, Элоиза. Это болезнь, я… Господи, помоги мне!

— Да, — кивнула она.

— А Карин? — спросил Томас, имея в виду мать Элоизы. Он знал, что они с Элоизой никогда не были близки. В лучшие времена их отношения были вежливыми и странно натянутыми. В другие — они вообще не общались.

Элоиза покачала головой.

— Она умерла через несколько лет после того, как ты уехал в Нью-Йорк. Так что, отвечая на твой вопрос: нет! Никто не пристает насчет внуков. — Элоиза чуть улыбнулась. — Кроме того, я думаю, что время уже вышло.