Шарлотта Линк - Дом сестер

— Что говорит… — ей было непросто выговорить имя, — что говорит об этом Виктория?

Он сделал неопределенный жест.

— Она, конечно, не хочет, чтобы я шел. Из-за этого у нас происходят серьезные стычки. Она совсем не понимает… — Джон запнулся; было впечатление, будто он прикусил себе язык, злясь на себя за то, что слишком много сказал. — Ей нелегко, — продолжал он. — Она не останется в Лондоне, когда я уеду. Переберется в Дейлвью — там она хотя бы будет рядом с семьей.

«Бедняжка, — думала со злобой Фрэнсис. — Если муж уезжает, ей надо немедленно сбежать к мамочке. Если б она пережила хоть что-то, что пережила я, она знала бы, каково это — испытать все на своей шкуре!»

Она тут же ужаснулась той ненависти, которую ощутила, и надеялась лишь на то, что Джон ее не заметил. «Возьми себя в руки», — приказала она себе.

Это не очень помогло. Джон выглядел еще лучше, чем при их последней встрече, старше и серьезнее. Его лицо стало более узким. Фрэнсис рассматривала его руки. «Что ты ощущаешь, когда к тебе прикасаются эти руки, когда они тебя обнимают?» Виктория знала это. У Виктории было право на его объятия. Она засыпала вечером рядом с ним, а утром просыпалась рядом с ним… При этих мыслях Фрэнсис начинало слегка мутить.

Джон, очевидно, тоже что-то понял, потому что неожиданно спросил:

— Тебе нехорошо? Ты очень побледнела.

— Нет. Всё в порядке. Я немного устала, только и всего.

Он озабоченно посмотрел на нее, и Фрэнсис поняла, насколько непривлекательно выглядит. Ее простое серое помятое платье, висевшее на ней, было подходящим для работы на фабрике, но вряд ли могло понравиться молодому человеку. Наверняка она выглядела еще более бледной, чем обычно. Волосы Фрэнсис кое-как зачесывала назад; в течение дня отдельные пряди выбивались и свисали ей прямо на лицо. Она чувствовала себя пропотевшей, измотанной и совершенно непривлекательной. И думала о маленькой блестящей Виктории. Наверняка та ждала мужа дома в красивом платье, прохладном и чистом, и, конечно, пахла ландышем, а не по́том…

— Ты за все это время так ни разу к нам и не приехала, — сказал Джон. — Я вообще ничего о тебе не знаю. Чем ты занимаешься? Где и как живешь?

— Я истинная патриотка. Работаю на оборонной фабрике. — Фрэнсис чуть напряженно улыбнулась. — Поэтому ты должен извинить меня за мой внешний вид. Весь день ишачила, и сейчас без задних ног.

Она надеялась, что он действительно считает ее патриоткой. Ему не следует знать, что она нуждается в деньгах. Тогда было довольно модно, даже в высших кругах, работать, помогая Англии в ее борьбе. Правда, большинство молодых женщин трудились в качестве медсестер, и лишь немногих могла вдохновить работа на фабрике.

Джон кивнул, очевидно, не задумываясь над тем, почему она выбрала именно такую неприятную работу. Казалось, он погрузился в собственные мысли. И, пока Фрэнсис размышляла, что происходит в его голове, неожиданно произнес:

— Меня интересует еще кое-что перед моим отъездом во Францию. Если я задам тебе один вопрос, сможешь ты мне на него честно ответить?

— Это зависит от вопроса, — осторожно ответила Фрэнсис.

— Тот молодой человек, — сказал Джон, — который из-за тебя покончил с собой, — это было действительно что-то серьезное? Я имею в виду, с твоей стороны?

Фрэнсис в изумлении посмотрела на него. Она и понятия не имела, что ему об этом известно.

— Ты знаешь об этом? — спросила она.

Джон улыбнулся.

— Ты думала, что нечто подобное может остаться неизвестным? Твоя тетя Маргарет совсем не та особа, которая будет хранить такую тайну. Мне кажется, она рассказала об этом почти каждому, кого встретила — от первого лорда Адмиралтейства до последней кухарки на Беркли-сквер. Ты в течение целого сезона была главной темой для сплетен в лондонском обществе!

Фрэнсис поняла, как отстраненно она жила, — потому что ничего об этом не знала. И как была наивна… Конечно, Маргарет рассказала всем о трагическом романе, разыгравшемся в ее доме, ведь она была прекрасно информирована благодаря прощальным письмам Фрэнсис. Наверняка прочла не только собственное письмо, но и письмо, адресованное Филиппу… Она не была тем человеком, который оставит нечто подобное при себе.

— С моей стороны это было далеко не так серьезно, как с его, — ответила она на вопрос Джона. — Но это то, что я… — Она замолчала.

Он остановился.

— Что?

— Эта история… это то, что я никогда себе не прощу. — Фрэнсис откашлялась. — У тебя, случайно, нет сигареты?