Шарлотта Линк - Дом сестер

Фрэнсис спрыгнула с лошади, одернула длинную коричневую юбку и подвела животное вплотную к каменной входной лестнице, где была тень и где она могла привязать лошадь к перилам. Робко поднялась по ступеням и покачала бронзовый дверной молоточек в форме головы льва, но за дверью по-прежнему не раздалось ни единого звука. Фрэнсис решительно нажала ручку, дверь открылась, и она вошла.

В холле стояла приятная прохлада, но у Фрэнсис всегда возникало здесь тягостное ощущение от сумеречного света.

Стены были отделаны темным деревом и украшены многочисленными фамильными портретами в золоченых рамках. Широкая изогнутая лестница вела наверх. С потолка свешивалась огромная люстра, но, кроме особо торжественных вечерних приемов, Фрэнсис никогда не видела, чтобы она горела. В люстру заправлялись настоящие свечи, которые зажигались все по отдельности. Это была долгая и утомительная работа, требовавшая немало времени и участия нескольких слуг.

«Не знаю, — думала Фрэнсис, — смогла бы я жить в таком доме».

Она зябко поежилась. Вдруг с лестницы донеслись какие-то звуки. Девушка посмотрела наверх.

По ступеням медленно спускался Джон. Даже в полумраке холла Фрэнсис разглядела, что он был бледным и утомленным, словно после бессонной ночи. Небритый, на щеках отросла щетина. На нем были черные брюки, сапоги для верховой езды и мятая рубашка. Усталым движением Джон убрал волосы со лба.

— Фрэнсис, — сказал он, — я как раз хотел посмотреть, не пришла ли ты уже… На сей раз я об этом не забыл.

Джон остановился перед ней, и она взяла его руки в свои. Они были ледяными.

— Что-нибудь случилось? — спросила Фрэнсис. — Здесь стоит такая тишина! И ты… ты белый, как стена, Джон!

В его темных глазах застыл страх, которого она раньше никогда у него не замечала.

— Мой отец, — ответил он тихо, — он умирает.

Где-то в доме три раза пробили часы. Какая-то дверь тихо открылась и так же тихо закрылась.

— О нет, — сказала Фрэнсис. Дрожь в ее теле усилилась, и у нее вдруг возникло непреодолимое желание покинуть холодный, темный дом и выбежать на горячее солнце, прочь от спертого запаха, который повис между старыми стенами. Она жаждала сладкого запаха сирени, которая цвела у въезда на ферму Уэстхилл.

Фрэнсис взяла себя в руки. Она не могла вот так просто сбежать.

— Джон, это ужасно. Мне очень жаль. Я знала, что он болен, но не думала, что все так плохо…

— У него уже давно проблемы с сердцем. Поэтому две недели тому назад они даже вызвали меня сюда из Кембриджа. С того дня, когда умер король, ему стало хуже.

Фрэнсис подумала о своем отце. Смерть короля он также перенес тяжело; замкнулся в себе и, казалось, предался безрадостным мыслям.

— Отец был очень расстроен, — продолжал Джон. — Все, что случается в нашей стране, его очень беспокоит. Для него король был последним бастионом. У меня такое впечатление, будто он боится, что вскоре на Англию обрушатся удары судьбы, один за другим. Он постоянно говорит о вторжении немцев, о революции рабочих и о победе социализма. И между делом отчаянно ловит ртом воздух, потому что едва может дышать. Сегодня утром мы уже решили… я не думаю, что он протянет дольше одного или двух дней.

— А как твоя мама?

— Наверху, у него. Хочет некоторое время побыть с ним наедине.

Фрэнсис все еще держала его холодные руки в своих теплых ладонях.

— Пойдем! Тебе надо выйти на воздух. Там так хорошо… Давай немного пройдемся!

Джон последовал за ней. Когда они вышли на улицу, навстречу теплому ласковому ветру, Фрэнсис глубоко вдохнула пьянящий воздух.

Они шли по полевой дороге. Справа и слева раскинулись молодые зеленые пастбища, на которых паслись коровы; они сонно лежали на лугу и лениво пытались отогнать хвостом назойливых мух.

— Я рад, что ты пришла, Фрэнсис, — прервал молчание Джон. — У меня сегодня столько всего вертелось в голове… мысли, связанные с будущим. И с тобой.

— Со мной?

— Помнишь письмо, которое я написал тебе две недели тому назад? Я хотел встретиться с тобой.

— Помню.

— Я написал, что должен с тобой непременно поговорить.

— Да.

Джон остановился. Его темно-каштановые волосы блестели на ярком солнце. Черты лица были напряжены. Казалось, что в последние часы он повзрослел на несколько лет.

— Я хотел тебя тогда спросить, не выйдешь ли ты за меня замуж. И сегодня хочу задать тебе тот же самый вопрос.

В тишине, которая последовала за его словами, Фрэнсис услышала, как где-то вдали две птицы перекликаются друг с другом, издавая пронзительные крики. И больше не было ни единого звука. Даже шелест листьев не нарушал послеполуденную тишину.