Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

— Я знаю, что ты не спишь, — проговорил он. — Но я сейчас уйду. Только оставлю тебе кое-что почитать.

Она выждала, пока в замке не повернулся ключ. Только тогда медленно обернулась.

На столике у двери лежала книга.

Книга в кожаном переплете по виду напоминала дневник. София открыла ее. Текст на первой странице был написан изысканными, витиеватыми буквами: «Семейная хроника, записанная Сигрид Кристиной Августой фон Бэренстен». То, что она держит в руках эту книгу, было столь невероятно, что София забыла на некоторое время о своей безнадежной ситуации. Работая в «Виа Терра», она больше года охотилась за этой хроникой. Даже после побега мечтала о том, чтобы добраться до нее. И вот книга лежит у нее на коленях и выглядит вполне буднично… Но вот вопрос: зачем Освальд дал ей эту книгу? Почему он хотел, чтобы она прочла ее?

На столике снова появилась еда, и не какая попало — полная тарелка цыпленка, нарезанного тонкими ломтиками, сыры и виноград. Бутылка минеральной воды и бутылка вина. Рядом с тарелкой стояла ваза с красной розой. Какого черта он еще придумал? Хочет загладить таким образом свой отвратительный поступок? В животе все опустилось. Лучше уж когда он все время злится и строит ей козни — это проще понять, чем все эти его внезапные закидоны. Однако, взяв записку, лежащую рядом с вазой, София почувствовала, что нутро у него безнадежно гнилое.

Там было написано: «Спасибо за приятный вечер».

София швырнула вазу о стену, так что та рассыпалась на тысячу осколков. Роза упала на пол, лепестки осыпались. София плюхнулась на стул, подтянула к себе ноги и обхватила их руками. И принялась укачивать сама себя, усилием воли сдерживая слезы. Ей удалось сдержать волну отчаяния. Потом она решила поесть, несмотря ни на что. Выпила всю воду, а вино оставила. Потом пошла в кладовку, отыскала щетку с совком и собрала осколки. Затем, взяв семейную хронику, села на кровать и принялась читать.

Перед вами краткая запись моей ничтожной жизни.

Об усадьбе на Туманном острове ходят слухи и рассказываются небылицы. Наверное, пора уже людям узнать, что же произошло там на самом деле. Я почему-то застряла в той ночи, когда сгорела усадьба. В моих ночных снах и воспоминаниях мне являются картины пожара. Жар, запах дыма, крики животных, языки пламени, лижущие небо, и клубящийся дым, распространившийся по всему острову. Но я пока не могу заставить себя написать об этом.

Но ведь это задумано как хроника. Так что я начну с самого начала. Как мы вообще попали на этот забытый богом остров…

Меня зовут Сигрид Кристина Августа фон Бэренстен, я дочь Артура и Амелии фон Бэренстен. Составляя эту хронику, я надеюсь, что из нее станет понятно, почему род фон Бэренстенов преследовали несчастья.

Отец был зажиточным дельцом из Гётеборга. Он был огромен, как медведь, с черными, словно вороново крыло, волосами, ястребиным носом и мощной нижней челюстью. Его взгляд мог пробуравить любого. Порой от одного его взгляда становилось больно. Мать была тонкая бледная блондинка. Она напоминала эльву, когда он возвышался рядом с ней.

Я родилась 8 марта 1920 года, всего за два месяца до того, как мой отец начал строить усадьбу на Западном Туманном острове. Почему он захотел здесь жить? Этого никто не мог понять. Природа тут суровая, неприветливая. Деревни как таковой в те времена не существовало. Да к тому же туман, подкрадывавшийся с моря и укрывавший остров, словно плотное одеяло, на всю зимнюю половину года…

Однако усадьба наша должна была располагаться именно здесь — тот день, когда мы ступили на остров, запечатлен на фотографии, которую я приклеила здесь. Отец с лопатой в руке, мать со мной на коленях, и мой брат Оскар, стоящий рядом; когда была снята эта фотография, ему исполнилось шесть лет. В тот самый день еще не построенная усадьба получила свое название: поместье Виндсэтра, или просто «Усадьба».

Каждый раз, глядя на этот снимок, я проклинаю судьбу, приведшую нас сюда.

О первых годах у меня сохранились весьма смутные воспоминания. Первое из них — это крик. Крик матери с чердака.

— Почему мама кричит по ночам? — спросила я свою няньку Эмму.

— Наверное, ей снятся кошмарные сны — как и тебе иногда.

— Но крик доносится с чердака.