Бернадетт Энн Пэрис - За закрытой дверью

– Ничего страшного! – поспешно отзывается Маргарет и, схватив бумажную салфетку, вытирает мне руку.

Я с трудом заставляю себя собраться.

– Извините, – обращаюсь я к мистеру Стракану, – я не запомнила ваше имя.

– Аластер Стракан.

– Мистер Стракан, вы сказали, что мой муж мертв? – спрашиваю я, вопросительно на него глядя.

– К несчастью, да.

– Тогда скажите, как это произошло? Он сразу погиб? Где была авария? Кто-то еще ранен? Я должна знать, мне надо знать, как это случилось.

– Это не авария, миссис Энджел.

– Не авария? – беспомощно лепечу я. – А что же?

Мистеру Стракану явно не по себе.

– Мне нелегко говорить об этом, миссис Энджел… – начинает он. – Но ваш муж, по всей видимости, покончил с собой.

Из глаз у меня хлынули слезы.

Шансы убить Джека и замести следы у меня были, и остаток вечера я посвятила тщательной разработке плана. Придумала, как сделать так, чтобы Джек оказался в нужное время в нужном мне месте. Поскольку план строился на том, что дело он проиграет, мне были необходимы запасные варианты. Взяв пример с Джека, я скрупулезно продумала возможные шаги в случае его успеха. И в итоге решила, что все равно дам ему таблетки, а пока он будет без сознания – позвоню в полицию: они поверят мне, когда увидят комнату в подвале и мою каморку. Если же до отъезда в аэропорт с таблетками не выйдет, то я как-нибудь подсыплю их ему в самолете, а когда прилетим в Таиланд, обращусь за помощью. Все это очень ненадежно, но если он выиграет, другого выхода нет. А вот если проиграет… даже и тут нет никакой гарантии, что он поднимется ко мне с виски залить горе.

Наступил решающий день. Все утро я занималась тем, что измельчала оставшиеся таблетки, стараясь превратить их буквально в пыль. Затем закрутила порошок в кусочек туалетной бумаги и спрятала сверток в рукав, как делала раньше с салфеткой. Во второй половине дня (не могу точно сказать, когда именно) послышалось гудение открывающихся ворот. Потом заскрипел гравий: Джек подъехал к крыльцу. Сердце перешло на галоп, и казалось, вот-вот вырвется из груди. Момент настал. Пора было действовать – независимо от того, проиграл он или нет.

Джек вошел в дом и запер дверь. Зажужжали, поднимаясь, ставни. Хлопнула дверь гардеробной, шаги переместились из холла в кухню. До меня доносились до боли знакомые звуки: вот он открыл и закрыл холодильник, вот достал из формочки кубики льда, вот скрипнула дверца буфета, вот лед со звоном полетел в первый стакан и – тут я затаила дыхание – во второй. На лестнице раздались тяжелые шаги. Все было ясно. Я принялась изо всех сил тереть левый глаз, чтобы к моменту появления Джека он был красным и воспаленным.

– Ну что? – спросила я. – Как все прошло?

– Мы проиграли, – ответил он, протягивая мне виски.

– Проиграли?! – изумилась я, но Джек молча поднес свой стакан к губам. О нет, сейчас он выпьет все одним залпом и я не успею подсыпать таблетки! Я вскочила с постели. – Мне сегодня утром что-то в глаз попало, – пояснила я, усиленно моргая. – Можешь взглянуть?

– Что?

– Посмотри, пожалуйста, что там такое. Может, мошка какая-нибудь залетела или еще что-то.

Джек уставился мне в полуоткрытый глаз, а я тем временем переместила сверток из рукава на ладонь.

– Так что случилось? – спросила я, старательно разворачивая бумажку пальцами той же руки.

– Дена Андерсон меня подставила, – ответил он убитым голосом. – Можешь открыть глаз пошире?

Незаметным движением я протянула руку со своим стаканом вперед, чтобы он оказался ровно под бумажкой, и высыпала туда порошок.

– Не могу. Болит очень, – отозвалась я, размешивая содержимое стакана пальцем. – Может, ты сам? Давай я подержу твой стакан.

Недовольно поморщившись, он со вздохом передал мне стакан и двумя руками открыл мой глаз:

– Ничего не вижу.

– Было бы у меня зеркало, я бы сама посмотрела, – проворчала я. – Ладно, может, само пройдет. – Он протянул руку за стаканом, и я дала ему свой. – За что пьем?

– За месть, – мрачно произнес он.

– За месть так за месть! – Я залпом осушила полстакана. Джек, к моей огромной радости, сделал то же самое.

– Никто не смеет меня дурачить! Энтони Томазин, кстати, тоже свое получит.

– Но он же не виноват! – возразила я, соображая, как бы заболтать его, пока таблетки не подействуют.

– Какая разница? – Он снова поднес стакан к губам, и я с ужасом заметила нерастворившиеся белые крупинки. – Знаешь, что в моей работе самое приятное?