Дот Хатчисон - Дети лета

Шиван потягивала кофе, поглядывая на проезжавшие мимо машины.

– Ты жила в приемной семье? – наконец уточнила она.

– Восемь лет.

– И тебя не удочерили?

– В последней семье предложили, но я отказалась.

– Почему?

– Для меня понятие семьи связано с травмой. И я была не готова вновь рисковать. Но я прожила у них четыре года и до сих пор поддерживаю связь с ними. Мы даже встречаемся пару раз в год.

– И ты три года ничего мне не рассказывала?

– Шиван, тебе нравится редактировать жизнь. Не говори мне, что тебе не интересно, почему мне пришлось жить в приемных семьях, но ты расстроишься, если я расскажу тебе все. И мне не хочется омрачать твой мир. В твоем маленьком мире детей никто не обижал.

– Это несправедливо.

– Да, несправедливо, и я устала притворяться, что мне под силу это исправить.

Я невольно провела пальцем по шрамам на моей щеке. Обычно я хорошо маскирую их, но не всегда. Шиван уже видела их и никогда не спрашивала, как они появились. Раньше я была благодарна ей за это, пока не поняла, что ею движет не деликатность – она искренне не хотела ничего знать, подозревая, что может услышать нечто ужасное. Так было, и так есть, но от этого не легче.

– Ты постоянно укоряешь меня за работу, которая представляется тебе излишней, отказываясь признать, насколько она нужна. Мне надоело постоянно чувствовать, будто я должна защищать тебя от своей истории лишь потому, что ты предпочитаешь не замечать, какие ужасы порой творятся в нашем мире.

– Не такая уж я наивная! – запротестовала Шиван, но я покачала головой.

– Тебе хочется быть наивной. Верно, ты сама понимаешь, что не наивна, но тебе хочется видеть мир упрощенно, и ты злишься на тех, кто напоминает тебе, что он не таков.

У нее задрожали руки. Я заметила, как крепко она обхватила чашку, пытаясь унять дрожь, потом оставила в покое чашку и убрала руки на колени.

– Судя по твоим словам, очень похоже, что ты хочешь порвать со мной.

– Нет.

– Правда?

– Мне уже давно следовало перестать притворяться. Но, Шиван, ты должна понять одно: больше я не буду делать это. Тебе нужно решить, сможешь ли ты поддерживать отношения с тем, чья личная история чертовски мучительна, с человеком, которому нужно иметь возможность говорить о сложностях и победах в ненавистных тебе делах. Если сможешь – или думаешь, что сможешь, – будет чудесно. Я действительно надеюсь, что ты сумеешь, что мы придумаем, как можно успешно справиться с любыми передрягами. Если не сможешь, я смогу понять, но окончательный выбор тебе придется сделать самой.

– Ты предоставляешь выбор мне.

– Да. – Я допила остатки кофе и бросила мусор в чашку. – Ты позволишь мне рассказать тебе кое-что об этих детях?

Ее лицо кричало: «Черт, нет», – но, чуть помедлив, Шиван кивнула.

– Их жестоко обижали родители, и та женщина, забравшая их из родительских домов, привезла детвору к моему дому, заверив их, что теперь они будут в безопасности. Конечно, ужасно, что ей известно, где я живу и чем занимаюсь, но тем не менее она доверила мне безопасность несчастных детей. Предыстория моих рабочих дел и заработанная репутация подразумевают, что этих детей не оставят в доме их покойных родителей. Не велика радость, но все-таки не страдание. Она не обижала этих детей и знает, что я тоже их не обижу.

– Даже не знаю, что сказать на это, – с дрожью в голосе произнесла Шиван.

– Нормально. Просто думай об этом, пока будешь принимать решение.

Мой мобильный выдал сигнал, приняв очередное сообщение, на сей раз от детектива Миньона.

«Вонг фотографировал свою приемную дочь. Похоже, она даже не осознавала, что ее снимали. Социальный работник считает, что вам надо присутствовать, когда они попытаются поговорить с ней».

«Вероятно, мне понадобится около часа на дорогу», – ответила я.

«Отлично. Я сообщу ей».

– Мне пора отправляться в Манассас, – заявила я.

– Поедешь домой? Но ведь день только начался.

– У меня еще не закончился вчерашний день, но я еду в больницу, чтобы поговорить с одним из детей. Ты хочешь вернуться со мной или посидишь здесь еще?

Шиван пристально посмотрела на меня, и ее плечи поникли.

– Посижу еще немного. Думаю… думаю, я поговорю с тобой… когда?

– В любое время, когда созреешь. Бита в твоих руках.

– Бита?

– Ты же знакома с моим брателлой Эддисоном; так неужели тебя изумляет, что в мой лексикон закрались термины бейсбола?

Я встала из-за столика и собрала мусор, забрав, с ее молчаливого согласия, и раскрошившийся канноли, хотя, честно говоря, не уверена, что она вообще попробовала его.