Дот Хатчисон - Дети лета

– И что теперь будет? – спросила она.

Девочка умело сдерживала свои чувства, несмотря на страх и боль в ее глазах, и я расстроилась, подумав о том, через что ей пришлось пройти, чтобы в столь юном возрасте научиться такому самообладанию.

– Полицейским, конечно, придется задать вам вопросы о случившемся, и они отвезут вас в больницу, а там осмотрят и помоют. Они обеспечат вам консультанта, и вы сможете выяснить с ним все вопросы. И, разумеется, вам подыщут семью, которая сможет принять вас.

– В Калифорнии живут наши бабушка и дедушка. Они, возможно, не… – Сара опустила глаза на Сэм– ми – мальчик все еще всхлипывал, уткнувшись в бок Эшли, – и не закончила фразу.

Я догадалась, о чем она умолчала: они, возможно, не захотят взять Сэмми.

– Обещаю, что полиция сделает все возможное, чтобы устроить ваше будущее наилучшим образом.

К сожалению, большего я им обещать не могу. Как бы мне ни хотелось, я не могу обещать, что они будут жить вместе. Это не в моей власти.

Детектив Холмс прибыла вслед за машиной «Скорой помощи»; минутой позже за ней остановилась вторая машина.

– Рамирес. – Она слегка кивнула, приветствуя меня.

Я кивнула в ответ.

Холмс присела рядом со мной, глянув на детей.

– Женщина, позвонившая по «девять-один-один»… она что, пьяна?

– Да, именно поэтому она осталась в моей машине и звонила всем, кому нужно. – Я нахмурилась, поймав укоризненный взгляд Холмс, и пояснила: – На сегодня была назначена ее свадьба. Мы затащили ее в бар и напоили.

Холмс удивилась – и не нашлась что добавить.

– Она имела нулевой контакт с этими детьми и окрестностями. Даже не открывала дверцу машины.

– Хорошо. Сара? Эшли? Сэмми? Меня зовут детектив Холмс. Как вы себя чувствуете, ребята?

Девочки настороженно оглядели ее от влажных, как от дождя, светлых волос до грубых служебных ботинок – и сдвинулись так близко друг с другом, что Сэмми почти исчез из виду.

На сей раз оказалось тяжелее сидеть и бездельничать, дожидаясь, пока Холмс примет решение и даст указания своим подчиненным и парамедикам. Одному из полицейских, отцу семейства, поручили заботу о Сэм– ми и Эшли, и пока врачи осматривали их и сопровождали к машине «Скорой помощи», он мягко общался с ним, добившись в итоге от детей натянутых улыбок. Сара следила за ними, пока все они не скрылись в салоне, и даже тогда с видимой неохотой отвела взгляд.

Холмс пристально посмотрела на девочку, потом, поймав мой взгляд, выразительно склонила голову в сторону Сары. Она тоже заметила затаенную мрачность детского взгляда. Ее травмы явно отличались от синяков Ронни; в них таилось нечто превосходившее только физическую боль, какие-то мучительные психологические осложнения. Поднявшись со ступеньки, я осторожно подошла к краю крыльца и запрыгнула на перила напротив качелей, став благодаря этому ближе к Саре, но не посягнув на ее личное пространство.

– Сара, – мягко спросила я, – когда твой отчим начал обижать тебя?

Она вздрогнула и сумрачно нахмурилась, но потом осознала, что никто из нас не намерен осуждать или обвинять ее, и тогда ее плечи поникли, а глаза наполнились слезами.

– Незадолго до рождения Сэмми, – прошептала она, – мама тогда очень сильно болела, и он сказал… сказал, что она н-не с-стала бы в-возражать… что ему это необходимо. Но потом она выздоровела, а он все равно продолжал приставать ко мне. Мне хотелось остановить его, и я собиралась рассказать маме, н-но он… он с-сказал, если я не буду слушаться, он пойдет к Эшли.

По ее щекам заструились неудержимые слезы, и мне мучительно захотелось обнять ее, защитить от всего мира, хотя бы на несколько минут. Но вместо этого я лишь покрепче сжала перила.

– Я ничего не сказала, – задыхаясь, продолжила она, – так ничего и не сказала.

– Ох, mija …

Сара спрыгнула с качелей и бросилась ко мне, обвила тонкими руками мою талию и уткнулась лицом мне в грудь. Издав приглушенный стон и подавив волнение, я просунула ногу между стойками перил и уцепилась за одну носком, чтобы не свалиться с крыльца. Мягко поддерживая девочку за спину одной рукой, чтобы она не чувствовала себя в ловушке, я поглаживала другой рукой ее спутанные золотисто-каштановые волосы, бормоча по-испански какие-то утешительные слова.

Я невольно слышала, как подъехали очередные машины, потом услышала голоса Эддисона, Хановериана и Стерлинг – та, по-прежнему сидя в машине, сообщила им последние новости. Выбросив из головы их разговоры, я сосредоточилась на плачущей на моей груди девочке.