Джеймс Паттерсон - Президент пропал

Она родилась не в том веке.

Открыв глаза, Бах видит на скамейке мать и ребенка. Тело охватывает трепет. Бах вынимает наушники, смотрит, как дитя сосет грудь; на лице матери играет легкая улыбка. Это называют «любовь».

Бах помнит любовь. Помнит мать – скорее свои чувства к ней, а не образ, хотя последнее помогают сохранить в памяти два снимка, с которыми Бах умудрилась бежать из дома. Куда лучше она помнит брата, но, к несчастью, озлобленным: последний раз, когда они виделись, в его глазах полыхала чистая ненависть. Сейчас он женат, у него две дочери. Наверное, счастлив. Наверное, любит.

Сунув в рот очередной леденец, Бах тормозит такси.

– Угол Юго-Западной Эм-стрит и Юго-Западной Капитол-стрит, – называет она адрес, как турист.

Ее тошнит от жирного запаха и резких поворотов. Бах вставляет наушники, лишь бы отгородиться от болтливого водителя-африканца. Платит наличными, а после, у входа в паб, переводит дух на свежем воздухе.

Здесь на огромных блюдах подают мясо убитых животных с гарниром из жареных овощей. Бах предлагают отведать начос: жареные тортильи, расплавленный сыр, овощи для вида и все то же мясо несчастных животных.

Бах не ест животных. Она не убила бы зверя. Звери этого ничем не заслуживают.

Она сидит за стойкой, лицом к окну. Призматроны предлагают множество сортов пива, разнообразный фастфуд, «автокредиты», рекламируют магазины одежды и анонсируют фильмы. Пешеходов много, но в пабе почти пусто: время только одиннадцать утра, для обеденной толчеи, как ее тут называют, рановато. В меню ничего подходящего, и Бах заказывает безалкогольный напиток и суп.

Небо потихоньку затягивает пепельными облаками. В газете писали о тридцатипроцентной вероятности дождя. Значит, шансы выполнить задание сегодня – семьдесят процентов.

Рядом слева садится мужчина. Бах смотрит ровно перед собой, на стойку, и ждет, когда появится кроссворд.

И вот мужчина кладет перед собой газету с кроссвордом. В верхней строчке по горизонтали он пишет:

всеготово

Бах, не отрывая взгляда от карты Национального молла, берет шариковую ручку и пишет на полях по верхнему краю:

грузовой лифт?

Мужчина изображает задумчивость и постукивает карандашом по уже написанному слову.

Официант приносит напиток, и Бах, сделав большой глоток, наслаждается игрой пузырьков на языке. Пишет:

поддержка?

Мужчина снова постукивает карандашом по написанному слову. Затем в вертикальной строчке пишет:

документы .

Бах отвечает:

есть .

Потом добавляет:

если дождь встреча в 9?

Мужчина пишет:

будетсухо .

Бах закипает от гнева, однако ждет и молчит.

В строке по горизонтали ниже мужчина дописывает:

давдевять .

Затем встает и уходит, так ничего и не заказав. Газету с кроссвордом оставляет на стойке, и Бах забирает ее. Разворачивает, притворяясь, будто заинтересовалась статьей. Карту и газету она потом порвет и выбросит в разные мусорки.

Она планирует сегодня же покинуть страну. В себе почти не сомневается, разве что погода ей неподвластна.

Бах в жизни никогда не молилась, но если б верила в Бога, то просила бы отвести дождь.

Половина второго дня. Мы в Зале оперативных совещаний: здесь полная звукоизоляция и нет окон, воздух прохладный.

– Завтра Монтехо объявит военное положение по всему Гондурасу, – докладывает Брэндан Моэн, советник по национальной безопасности. – Он уже посадил почти всех своих политических соперников и готов идти дальше. В стране нехватка продуктов питания, и он наверняка введет контроль цен, чтобы оттянуть народные волнения еще хотя бы на несколько дней. По нашим оценкам, у «Патриотас» в соседнем Манагуа армия в двести тысяч человек, и они лишь ждут приказа. Если Монтехо не сбавит обороты…

– Не сбавит, – бросает вице-президент Кэти Брандт.

Моэн, бывший генерал, терпеть не может, когда его перебивают, однако субординацию уважает.

– Согласен, госпожа вице-президент, он не успокоится. Причем если не сумеет сдержать военных, тогда его свергнут. А если сумеет, то, по нашим оценкам, через месяц Гондурас охватит гражданская война.

Оборачиваюсь к Эрике Битти, директору ЦРУ. Тихая педантичная женщина с короткими седыми волосами и синяками вокруг темных глаз. Шпион до мозга костей, человек-призрак на бессрочной службе. Разведка завербовала ее еще в колледже и отправила в Западный Берлин, где она в 1980-х руководила тайными операциями. В 1987-м Эрику схватили агенты Штази, восточногерманской службы госбезопасности; якобы поймали ее по свою сторону от Стены, с фальшивым паспортом и архитектурными планами их штаба. Ее допрашивали почти месяц, а потом отпустили. Когда Стена пала и Германия объединилась, архивы Штази рассекретили: Эрику жестоко пытали – и ничего не добились.