Джулия Хиберлин - Бумажные призраки

Солнце уже закатилось за горизонт, когда мы с Барфли подъезжаем к мотелю в Остине. Конечно, это не «ЗаЗа», но обстановка в номере тоже, на удивление, эклектична. Светлые стены цвета полыни, мебель простая и современная. Теплый дощатый пол и стильное фото знаменитого бульвара Вилли Нельсона на стене.

Двадцать четыре минуты я лежу неподвижно, глядя на мерцающий огонек пожарной сигнализации и представляя, как Карл тоже лежит на кровати в гостинице. И строит планы.

Я переодеваюсь, надеваю кобуру. Уже почти стемнело. Выхожу на полупустую парковку.

Никаких темных седанов. Множество наклеек на машинах. «Атеизм – для свободных духом». «Гидроразрыв на мыло!» «Оставьте Остин чудакам». Карл, наверное, обожает Остин. Здесь полным-полно либералов, на завтрак едят такос, музыка вездесуща, а после заката в небе парят жуткие летучие мыши. Зло – это демон, которого можно выкурить дымом марихуаны.

Когда я вхожу в фойе мотеля, за стойкой никого нет. Впрочем, об интелекте и нетрадиционной ориентации портье можно догадаться заранее: на крышке его личного ноутбука огромный стикер с радугой, а на экране – зубодробительная иероглифика математических символов.

Пусть твои вещи рассказывают о тебе только то, чем ты готова делиться с окружающими.

В кресле безлюдного фойе сидит один-единственный человек: лет шестидесяти, в сапогах и ковбойской шляпе с узнаваемыми вмятинами, прославленными Робертом Дювалем в сериале «Одинокий голубь».

В Техасе нельзя просто взять и надеть первую попавшуюся ковбойскую шляпу. Вмятины и складки на тулье много говорят о человеке. Мой дедушка, например, носил модель «телескоп» – низкая тулья и широкие поля спасали его от техасского солнца.

Судя по всему, этот мужчина, внимательно слушающий болтовню на канале Си-эн-би-си, имеет в своем распоряжении множество ковбойских шляп с самыми разными вмятинами и складками, а простенький мотель выбрал потому, что предпочитает тратить деньги на голубые фишки, нежели на мягкие постели.

Он вполне похож на местного, да и спросить все равно больше некого, поэтому я обращаюсь к нему. Раньше я бы не стала оставлять лишних следов, но Карл поменял правила игры. Мне надо , чтобы он меня нашел.

– Сэр, не подскажете, где в этих краях можно перекусить и выпить?

– «Черный пони», – отвечает он, не отрываясь от телевизора. – На машине ехать минут десять. Хорошая музыка. Через дорогу стоит грузовик с тако. Виски на разлив.

– Я бы на вашем месте вызвал такси, – вставляет вернувшийся за стойку администратор. – И в туалет там лучше не ходить. Только в случае крайней необходимости.

В ожидании такси я набираю мобильный Дейзи. Ответа нет – идут бесконечные длинные гудки.

Яу стойки, крепко зажата с обеих сторон странными мужиками. Оба источают жар и по очереди угощают меня виски «Ноб крик», который льется из крана прямо перед нами. Я благосклонно принимаю угощение.

На входе в «Черный пони» меня обдало вонью блевотины, однако запах исчез так же быстро, как появился. Уж не померещилось ли? Слева сидит седовласый старик предсмертного возраста, а справа – гладко выбритый парень лет двадцати пяти, с короткими прямыми баками и круглыми бицепсами (читай: отморозок).

Со сцены гремит разбитной кантри, от которого ноги сами пускаются в пляс. На танцполе людно: хипстеры кружатся в одиночку, пары отплясывают, как сиамские близнецы. В этой толпе я могла бы раствориться под любой своей личиной. Да и на Карла никто не обратит внимания.

Отморозок уже барабанит пальцами по стойке – верный знак того, что сейчас он пригласит на танец либо меня, либо невесомую девицу справа, которой явно не сидится на месте. Группа «Бомонтс» затягивает романтическую песню о девушке с востока Техаса, у которой «на месте все зубы и тачка цела».

Судя по властной теплой руке на моем плече, парень сделал выбор.

Итак, теперь выбирать должна я . Либо нажить себе врага в лице пьяного отморозка, либо потерять хорошее место за стойкой – сюда я уже явно не сяду. Он придвигается еще ближе, почти вплотную: жаркое дыхание, «Джек Дэниелс», дорогой одеколон. Гадость, но устоять невозможно.

Он вытаскивает меня на середину танцпола, где нам тут же уступают немного места. Медленно отстраняет меня, окидывает оценивающим взглядом и резко, властно притягивает к себе – так близко, что не понять: это стук его сердца или барабанный бой пробирает меня насквозь? Тут мой партнер должен осознать две вещи: 1) у меня на поясе пушка; 2) это не первый мой танец.