Сабин Дюран - Солги со мной

– Нет, – повторил я.

– А ваши аппетиты, мистер Моррис, вы охарактеризовали бы их как нормальные?

– Мои аппетиты?.. Нормальные?.. Разумеется, они нормальные! Да, мои «аппетиты», как вы их называете, самые что ни на есть нормальные!

– Вы увидели Лору Крэтчет около «Клуба-19» в час двадцать ночи пятого августа и набросились на нее сзади? – продолжал судебный следователь.

– Нет.

– Потащили ее в переулок между клубом и ювелирным магазином «Афина», прижали к стене и сорвали с нее нижнее белье?

– Нет!

– Надели презерватив и изнасиловали ее, мистер Моррис?

– Нет! Нет! Конечно, нет! Меня там не было и я бы не… Нет!

Ручка, которой писала женщина, поскрипывала по блокноту, солнце падало на пол ярким квадратом, искусственные цветы утопали в пыли, билась о стекло муха.

– Не хотите изменить свое решение касательно адвоката, мистер Моррис? – поинтересовался лейтенант.

– Мне не нужен адвокат! – рявкнул я. – Меня там не было, я абсолютно невиновен в преступлении, в котором вы меня обвиняете! Собственно, говорить больше не о чем, и я требую, чтобы меня отпустили!

Женщина перевернула страницу, держа наготове ручку. Анакритис поправил пояс брюк.

Гаврас сложил ладони вместе, как в церкви, и сделал глубокий вдох.

– Что ж, мистер Моррис, перейдем к следующему вопросу…

– Какому еще вопросу?

Он ответил бесстрастным взглядом.

– На этой неделе у меня сложилось впечатление, что это ваш первый приезд на остров. Но вчера, когда вы пытались уехать из Агиос-Стефанос, миссис Хёрли упомянула, что десять лет назад, ночью, когда пропала ее дочь, вы, оказывается, были в поселке.

Мое сердце заколотилось.

– Ивонн так сказала? Ивонн сказала, что я был в поселке?

– Она не хочет упустить ни малейшего шанса, что и понятно.

– А может, просто запутывает следствие? Вы об этом подумали? Я и не скрываю, что был тогда в Стефанос. Но я уехал задолго до трагедии. Эндрю посадил меня в такси.

Говоря это, я вспомнил слова Элис: «Слил тебя в такси». Осколки воспоминаний: хлопок дверцы, профиль узкого лица Эндрю в окне, его ладонь на крыше машины, когда она уже трогалась, мир, плывущий перед глазами, тошнота…

– Два свидетеля утверждают, что видели вас в Стефанос тем вечером гораздо позже. Одна из них – англичанка, живущая в Эпитаре, вспомнила, что столкнулась с вами в «Клубе-19».

– Какая англичанка? Ники Стенхаус? Я только в среду с ней познакомился! Она не говорила, что видела меня раньше!

– Вторая свидетельница, пожилая местная жительница, помнит, как вы шли вверх по холму в сторону апартаментов «Барбати», туда, где сейчас «Делфинос резорт».

– Что? Это бред!

– Вместе с молодой девушкой.

– Вы издеваетесь!

– С вами не было девушки?

Я рылся в памяти.

– Верно, в клубе я познакомился с девушкой, хотя это было гораздо раньше, не вечером, еще даже не стемнело. Но она была из Голландии. Мы пошли к ней в комнату. И не спрашивайте, как ее звали – я забыл, если вообще знал…

– И сколько было лет этой девушке из Голландии?

– Не знаю. Восемнадцать, девятнадцать…

– А не четырнадцать?

На шее сзади у меня запульсировала жилка.

– Это абсурд! Вы серьезно допрашиваете меня в связи со смертью Джесмин?! – Я перевел взгляд с одного полицейского на другого, ища какую-то брешь, просвет среди хмурых лиц, намек, что это шутка. – Безумие!

Гаврас опустил взгляд в свои записи и, не поднимая глаз, произнес:

– Зачем вы купили гидроксид натрия?

Прошла секунда, прежде чем я понял вопрос.

– Для оливок.

– Каких оливок?

– Элис хотела замариновать оливки.

Полицейский покачал головой.

– С чего вдруг ей мариновать оливки? У нее их нет, она их не выращивает.

– Были. Она по ошибке купила свежие и решила мариновать.

– Когда?

– В четверг, в пятницу… Не знаю.

– То есть на этой неделе. Гости в доме, только что приехали Ивонн с Карлом, приближается годовщина исчезновения Джесмин Хёрли. Логично предположить, что ее голова занята другим, и все же она захотела мариновать оливки?

– Она попросила купить щелочь. Это было в списке, который она мне дала, – пожал я плечами. – Я просто сделал, что мне сказали.

Полицейские перекинулись парой фраз на греческом. Гаврас открыл кожаный портфель и извлек листок бумаги в целлофановом пакете.

– Этот список?

Клочок бумаги с почерком Элис, отксеренный под углом и расплывающийся по краям. «Куриные ножки, макароны, бараньи ребрышки, фета…»

Я вспомнил, как она его писала, как закусила край нижней губы, вспомнил ее сосредоточенное лицо.