Дженнифер Крузи - Солги мне

В один из теплых августовских дней, в четверг, Мэдди Фарадей сунула руку под сиденье «кадиллака», принадлежавшего ее мужу, и вытащила оттуда черные кружевные трусики. Чужие.

Вплоть до этого события день казался вполне сносным. Правда, когда Мэдди попыталась разогреть для Эм оладьи на завтрак, микроволновка пыхнула дымом и сгорела. И все же над их голубым домиком продолжало сиять солнце, жара до самого полудня не поднималась выше девяноста градусов [1] По Фаренгейту. Соответствует тридцати двум градусам по Цельсию. , а Эм была поглощена составлением списка покупок к новому учебному году. В доме царили тишина и согласие, и даже Брент, все утро ворчавший по поводу беспорядка в салоне своей машины, оживился и воспрянул духом, когда Мэдди сама вызвалась вычистить его автомобиль. Она сделала это, повинуясь скорее чувству вины, нежели долга — ведь летом в отличие от Брента она не работала.

В последние дни Мэдди из кожи вон лезла, проявляя самые лучшие свои качества. «Я едва терплю тебя, — хотелось ей сказать. — Почему же я должна мыть твою машину?» Но в глазах общества Брент был примерным супругом; он не орал на жену, не бил ее, не напивался в день получки. Брент честно исполнял свои супружеские обязанности, и Мэдди оставалось лишь притворяться, будто она исполняет свои.

Брент обнял дочку, попрощался с ней и направился к двери. Тогда-то он и узнал о ее решении.

— Так и быть, мы с Эм вычистим твой автомобиль, — сказала Мэдди. — Позвони Хауи, пусть подбросит тебя на работу.

Брент был так изумлен, что даже чмокнул жену в щеку.

Услышав о том, что ей предстоит, Эм по своему обыкновению страдальчески закатила глаза за стеклами очков, но потом на ее мордашке появилось хитрое выражение, и она тут же превратилась в пай-девочку. После обеда Эм покорно отправилась к сверкающему отцовскому «кадиллаку», над которым уже трудилась мать. Сметая мусор с пассажирского кресла машины и подпевая льющемуся из магнитофона голосу Розанны Кэш, Мэдди думала, что все идет слишком хорошо, и каждую минуту ожидала какого-нибудь подвоха.

Эм собрала на заднем сиденье гору хлама, который едва поместился в огромную картонную коробку.

— Я отнесу все это в дом и спрячу, — объявила она, прижимая к себе коробку и отправляясь на кухню. Мэдди, сидя на полу у пассажирского кресла, махнула ей вслед рукой.

Потом она полезла под кресло и выудила оттуда шоколадную обертку. Розанна запела «Светит месяц, сердцу мука». Славная песенка, славный денек. Справа послышался скрип сетчатой двери, Мэдди вытянула шею и увидела соседку, миссис Кросби, которая, еле передвигая ноги, вышла на свое крохотное, безупречной белизны крылечко, спустилась в свой опрятный дворик, окруженный грядками бархатцев, и с удивлением воззрилась на «кадиллак», вопреки обыкновению стоявший у дома в будний день.

Сегодня миссис Кросби принарядилась — на ней были красные эластичные гамаши, обтягивавшие ее худосочные бедра, и ярко-оранжевая футболка с надписью «Лучшая бабушка в мире» — материальное подтверждение того, что ханжество и лицемерие городка Фрог-Пойнт, штат Огайо, начинало приобретать современные черты.

Мэдди в знак приветствия подняла руку и крикнула:

— Добрый день, миссис Кросби, мы моем машину!

Миссис Кросби хотя и утратила былые слух и зоркость, до сих пор отличалась болтливостью и острым языком. Если бы Мэдди попросту не обратила на нее внимания, она могла бы устроить изрядный переполох, сообщая каждому встречному-поперечному, что Брент задирает нос и думает, что если у него такая здоровенная машина, ему уже нет нужды ходить на работу. Куда проще было своевременно поприветствовать соседку, избежав тем самым ненужных пересудов и объяснений со знакомыми.

Миссис Кросби помахала в ответ и, уверившись в том, что на подъездной дорожке Фарадеев не происходит ничего интересного, поплелась обратно. Мэдди сунула обертку в мешок для мусора, забралась под сиденье, чтобы выгрести оставшуюся грязь и наткнулась на трусики.

Итак, миссис Кросби ошиблась.

Мэдди уселась, высунула из салона голые ноги и тупо уставилась на резинки и кружева, болтавшиеся у нее в руке. Она не сразу поняла, что это такое. У трусиков не было промежности, они представляли собой четыре кружевных треугольничка на эластичной подвязке, и лишь минуту спустя Мэдди догадалась, что это нижнее белье, женские трусики с дыркой. В ее голове вихрем завертелись мысли: «Значит, опять Бет… Слава Богу, Эм ушла на кухню… наконец-то я смогу развестись с ним». Потом она услышала шум — к соседнему дому слева подъехала машина, и Мэдди, вздрогнув, смяла кружева в плотный комок, неприятно царапнувший ладонь.