Сабин Дюран - Солги со мной

Дом нагрелся, как консервная банка. Стены будто колыхались от жары. На ветке оливы, как летучая мышь, висел черный купальник; пластмассовая бутылочка «Амбр солер» стояла у ножки стула. В остальном дом казался необитаемым. Тишина – строители отдыхали. Пустая терраса ослепляла солнцем.

Тина развесила полотенца сушиться и села за стол. Я возился на кухне, заваривая чай «Ред лейбл» в пакетиках, который обнаружил в буфете. Вокруг головы, выписывая спирали, жужжало несколько мух. В раковине высились горой грязные тарелки с завтрака: клякса масла, полумесяц хлебной корки. На столе кто-то забыл несколько монет, небрежно завернутых в смятые пять евро. Карман у шорт Эндрю был неглубоким, и я сунул монеты и бумажку в пачку сигарет, а ее закатал, на манер Джеймса Дина, в рукав футболки.

Принес на подносе чай.

– О! Чудесно! Будешь хозяюшкой? – пошутила Тина.

Я разлил чай, она сделала глоток и продолжила:

– Блаженство! Просто удивительно, как горячее может так освежать!

Теперь я часто думаю о Тине. От нее исходило тепло. Она была необыкновенной, совсем не пара для Эндрю. Могла бы достичь любых высот, если бы следовала своим желаниям, если бы сбросила с себя его ярмо… Мне она всегда нравилась. Наверное, все вышло бы иначе, женись я на женщине вроде нее.

В следующую секунду она высвободила волосы из льняного платка, который стягивал их сзади. Они вырвались на свободу, пружиня вокруг лица, точно золотисто-каштановый венец. Причесала пятерней и, смущенно смеясь, заправила за уши.

– Тебе надо их отрастить, – улыбнулся я и на мгновение представил, как надо мной поднимается ее нагое тело. Увидел полузакрытые карие глаза и свободно качающиеся полные груди, которые она так любит прятать.

Она вспыхнула, как будто прочитала мои мысли, и пробормотала:

– Эндрю нравится, чтобы коротко. Легче ухаживать. И в моем возрасте…

– Каком еще возрасте?! – произнес я так ласково, как только мог.

– О Пол, не заигрывай! После климакса я все это бросила.

Я поднял брови.

– Это был ранний климакс, – добавила она с легкой улыбкой. – И я достаточно тщеславна, чтобы это подчеркнуть.

Я улыбнулся в ответ и спустя несколько секунд спросил про живопись. Не хочется рисовать почаще? Тина задумалась.

– У меня нет особого таланта.

– Картины в кухне – просто замечательные! – солгал я.

– Раньше было больше времени, в молодости, до детей…

Поговорили о ее прошлой работе, о том, как она оставила Сити ради более гармоничного сочетания между работой и семьей, о трудностях воспитания детей и том, как сложно быть хорошей мамой. Она волнуется за них обоих – конечно, волнуется. Магазин стал отличным компромиссом и принес удовлетворение. Она в восторге от новой партии пряжи, получает почти чувственное удовольствие, раскладывая мотки по цветам и текстуре. Сведение счетов, как ни странно, оказалось на удивление приятным занятием, а благодарный покупатель скрашивает тяжелый день.

Я слушал ее с удовольствием, тронутый той очевидной радостью, которую она получала от работы. И обнаружил, что мне в самом деле интересно, что она говорит. Вопросы сыпались сами собой. Дает ли она рекламу? Как привлекает покупателей?

– Молва.

– И работает?

– Обычно – да. А если нет, мы заарканиваем их клубками кашмерино аран.

Кто приглядывает за делами в ее отсутствие? Повесила в витрине объявление о ежегодных каникулах. Нет, это не означает автоматически потерю покупателей, шерсть – сезонный товар.

– Люди вяжут зимой и играют в теннис летом.

Я рассмеялся.

– Кажется, мы с тобой вращаемся в разных кругах.

Она посмотрела на меня, и снова в ее взгляде была почти нежность.

– Видимо, так.

Теперь, когда я напомнил ей о работе, она начала думать вслух о том, что надо сделать: повторные заказы, поиск хорошего веб-дизайнера, определение дат начала курсов. В этом году они запускают «Кружок для начинающих», «Основы вязания крючком» и «Цветная вязка спицами».

– Собственно говоря, – она глотнула чай и негромко решительно хлопнула в ладоши, – пока никого нет, надо проверить почту!

Ушла в дом, оставив меня в одиночестве. Сумки из машины все еще стояли на земле, где она их бросила. Я порылся в поисках телефона. Связь на террасе была ужасной. Обошел дом и оказался на переднем дворе. Самый сильный сигнал, три деления, был на противоположном конце. Я прислонился к двери хозяйственной постройки, чтобы написать Алексу сообщение, которое мысленно сочинял еще в машине.