Джон Вердон - Не буди дьявола

Она прижала палец к его губам.

– Ты отлично справишься.

Он не помнил, как дошел до машины, как сел в нее.

Помнил только, как обернулся и увидел Мадлен: она по-прежнему стояла у березы и махала ему, разноцветная одежда сияла в солнечном цвете, улыбка пронзала сердце.

Путь от Уолнат-Кроссинга до округа Кайюга представлял собой череду буколических пейзажей: фермерские дома, виноградники, кукурузные поля на склонах холмов, то здесь, то там – кучки деревьев. Но Гурни всего этого не замечал. Он думал лишь о пункте назначения – пустой хижине на черном болоте – и о том, что случится ночью.

Он приехал на место еще до полудня и решил не заходить сразу в хижину. Проехал мимо грязной грунтовой дороги, ведущей ко входу, мимо скелета-привратника и просевшей алюминиевой калитки. Калитка была открыта, но это не радовало, а казалось зловещим.

Проехав около мили, он повернул назад. На полпути к запретной подъездной дорожке Клинтера, на поле, заросшем сорняками, он увидел большой покосившийся амбар. Крыша сильно просела. В обшивке не хватало многих досок, одна створка ворот тоже отсутствовала. Фермерского дома не было видно – только неопрятный фундамент, на котором он, быть может, раньше стоял.

Гурни стало любопытно. Поравнявшись с тем, что когда-то было въездом, он повернул в поле и поехал к амбару. Внутри амбара было темно, и ему пришлось включить фары. Пол был бетонный, и до дальней темной стены тянулся длинный проход. Было очень грязно, полно сгнившего сена, но в целом – пусто.

Гурни решился. Он медленно въехал в амбар – постарался подальше, в самое темное место. Потом взял папку с материалами для “Осиротевших” и полицейскими отчетами, вышел из машины и запер ее. Был ровно полдень. Ждать предстояло долго, но он решил провести время с пользой.

Гурни прошел через заросшее поле и вдоль дороги до поворота к хижине Клинтера. Шагая по узкой насыпи, отделявшей бобровый пруд от болота, он еще раз подивился тому, в какой непроходимой глуши живет Макс.

Как и обещал Клинтер, дверь была открыта. Внутри, в единственной большой комнате, стоял несвежий запах: видимо, там редко открывали окна. От бревенчатых стен шел другой запах – кислый, древесный. Мебель словно купили в магазине специальной “деревенской” мебели. Дом сурового мужика. Жилище охотника.

В комнате были плита, раковина, холодильник у одной стены, длинный стол с тремя стульями у соседней, а у третьей стены – низкая односпальная кровать. Пол из почерневших сосновых досок. В глаза Гурни бросилось что-то на полу – кажется, крышка люка. С одной стороны было высверлено отверстие – видимо, так люк открывался. Из чистого любопытства Гурни попробовал приподнять крышку люка, но та не поддалась. Судя по всему, какое то время назад люк заделали. Или же, зная Клинтера, можно было предположить, что где-то скрывается потайной замок. Возможно, именно там он хранил “коллекционное” оружие, которое продавал так называемым коллекционерам безо всякой лицензии.

Стол стоял у окна, откуда падал свет и было видно тропу. Гурни уселся за стол на один из трех стульев и постарался рассортировать свои бумаги – что читать сначала, что потом. Он разложил их по нескольким стопкам, поперекладывал листы из одной стопки в другую, подвигал их по столу в зависимости от важности и, наконец поняв тщетность своих усилий, решил выбирать документы спонтанно.

Собравшись с духом, он достал пачку фотографий десятилетней давности с результатами вскрытия и выбрал те, на которых были засняты черепные раны. И вновь эти снимки ужаснули его – ужаснуло, как страшные раны обезображивали лица, превращая их в застывшие гротескные маски. Вновь его до глубины души потрясло это издевательство над человеческим достоинством, и он исполнился решимости воздать этим людям последние почести, привлечь к суду их убийцу и тем самым защитить их попранные права.

Чувство решимости взбодрило Гурни. Это было полезное, простое, деятельное чувство. Но скоро оно начало ослабевать.

Гурни обвел глазами комнату Макса Клинтера – холодную, недружелюбную, обезличенную – и подивился тому, насколько же мал мирок, в котором Клинтер живет. Он конечно не знал, как жил Макс до встречи с Добрым Пастырем, но было ясно, что за последние десять лет его жизнь съежилась и поблекла. В этой хижине, в маленькой клетушке на болотной кочке посреди глухомани, Клинтер жил как отшельник. Это был абсолютно одинокий человек, терзаемый собственными демонами, собственными фантазиями, собственной жаждой мщения. Ахав. Безумный, раненый капитан Ахав. Ахав не на просторах морей, а в дебрях болот. Ахав, у которого вместо гарпунов – коллекционные стволы. Запертый в тюрьме единственной цели, не видящий в жизни ничего, кроме своей кровавой миссии, не слышащий ничего, кроме голосов в голове.