Саймон Бекетт - Множественные ушибы [litres]

– Хорошо, пусть голубой.

Она будто забыла сцену с фотографией, но если даже не забыла, я не собирался о ней упоминать. С озорной улыбкой Греттен улеглась на кровати, согнула ногу в колене и приподнялась на локтях.

– Не верю. Думаю, вы просто застенчивый и вам надо расслабиться. – Она откинулась назад и игриво изогнула брови. – Ну как?

– Эй, ты там наверху! – Со двора раздался крик Арно, и улыбка Греттен исчезла.

Надеясь, что у нее хватит ума сидеть тихо, я посмотрел с лесов вниз. Арно с брусчатки глядел на меня, у его ног крутился спаниель и, поставив уши торчком, задирал ко мне морду. – Что ты там делаешь?

Я не знал, что он видел или слышал со своего места, и подавил желание оглянуться через плечо.

– Отдыхаю.

– Только начал и уже отдыхаешь? – Арно окинул меня враждебным взглядом. – Спускайся сюда!

– Зачем?

– У меня для тебя другая работа.

– Что за работа?

– Заколоть свинью, если ты не слишком брезглив.

Я надеялся, что он шутит. Но Арно внимательно смотрел на меня и ждал, осмелюсь ли я отказаться. Задерживаться наверху мне тоже не хотелось: боялся, что Греттен выкинет какую-нибудь глупость.

– Я вас догоню, – произнес я.

Прежде чем он успел что-нибудь сказать, я отвернулся. И за секунду до того, как посмотрел в спальню, у меня перед глазами возникла картина: лежащая на кровати Греттен. Картина была настолько яркой, что я почти увидел ее загорелую кожу на фоне выцветшего голубого в полоску матраса.

Но кровать была пустой, как и спальня. Только на полу осталась едва заметная цепочка следов там, где ноги девушки потревожили пыль, когда она шла от двери и обратно.

Я плотно закрыл окно и направился к лестнице.

Арно и Жорж уже отделили одну из свиней от стада. И, ковыляя по дорожке к загону, я слышал визг и хрюканье. Выйдя на поляну, увидел, что Жорж гонит обреченное животное к воротам свинарника, которые Арно держит открытыми. Другие свиньи благоразумно старались держаться как можно незаметнее и, сбившись в кучу у противоположного конца загона, отошли подальше от мужчин. В маленьком загоне вдоль забора металась тень возбужденно хрюкающего кабана.

Свинья, которую Жорж гнал к воротам, была сравнительно мелкой, не больше лабрадора, но могла бы легко опрокинуть приземистого свинаря. Однако Жорж знал свое дело – заставлял ее бежать вперед, нашлепывая тонкой палкой, и поворачивал, куда надо, при помощи деревянного квадратного щита, который держал у морды. Ни он, ни Арно не обратили на меня внимания. Когда свинья выбежала из загона, Арно двинулся следом, а Жорж направил ее к стоявшему особняком сложенному из шлакоблоков домику, который показался мне зловещим.

– Закрой, – приказал мне Арно, сделав жест в сторону ворот.

И продолжал идти, даже не обернувшись, чтобы проверить, выполнил ли я его команду. Остальные свиньи уже направлялись к воротам, так что я поспешно закрыл створку и закрепил петлей из белой проволоки, висевшей на ближайшем столбе. Арно выругался, и я обернулся. Он пинком отшвырнул слишком близко подскочившего спаниеля, и собака, взвизгнув, бросилась по дорожке.

Свинью без особого сопротивления подогнали ко входу в домик. Но тут она стала бешено верещать, словно само это место приводило ее в панику. Жорж, навалившись всем весом, пихал обезумевшее животное деревянным щитом, а Арно загораживал ногами путь к отступлению.

– Ты пришел полюбоваться? – заорал он на меня.

Я подбежал, встал напротив Арно. Теперь Жорж оказался позади животного, мы – по бокам, и ему некуда было деться. Я уперся в свинью рукой и толкал. Шкура была грубой и жесткой. Твердой, как мешок с песком. Жорж огрел ее палкой, и свинья перескочила через порог.

Внутри ее визг усиливался, отражаясь от глухих стен и бетонного пола. Я остался в дверях, не испытывая желания идти дальше.

– Давай сюда! – бросил Арно. – Запри дверь, а верх не закрывай.

Я повиновался. Дверь в домике была разделена на две половины наподобие тех, что устраивают в конюшнях. Окна отсутствовали, и единственным источником света служила открытая верхняя часть двери. Внутри отчаянно жужжали мухи. Я всеми силами старался побороть отвращение, которое вызывал во мне запах высохшей крови и фекалий. В середине помещения стояла каменная плита. Над ней тянулся закрепленный наверху рельс, с него свисал блок с цепью и крюком. Я остался у двери, а Жорж в это время взял с плиты кувалду на длинной ручке. Она была тяжелее той, которой колотил я, но старик поднял ее с легкостью, только на мощных руках еще сильнее обозначились вены и сухожилия.