Артем Римский - Стены

И зловещая догадка пронеслась в моей голове: уж не надумал ли Мик убить Алису, чтобы войти в историю с помощью своей «сверхлюбви»? Чтобы на суде выложить всю свою нелепую теорию, искренне надеясь шокировать общественность.

Я не знал, что делать, а делать что-то было нужно. Я даже не знал с кем можно поговорить о своем несчастном братце. Я много думал, понимая, что с каждым днем ситуация может стать еще более тревожной, хоть, признаюсь, никогда не верил, что Мик реально способен причинить вред кому-то, кроме себя. Думал, каким образом можно лишить его оружия, которое он, все равно, сможет достать себе вновь. В итоге, ближе к концу месяца, я решил поговорить с Летицией.

Кто бы там что ни говорил, о всяких субъективных оценках, о всяких разностях характеров и прочей чепухе, я все равно буду считать, что Алису Андерсен невозможно не любить. Хаха! Ладно, я вру! Можно начать свой рассказ со лжи? Нет, ну ладно. Любить Алису Андерсен — это настоящий кошмар, это значит постоянно подвергать себя опасности. Вы опять повелись на мою ложь? Отлично! Ладно, если серьезно, то Алиса — просто один из самых дорогих для меня человечков во всем мире, и любить ее очень просто. Это не экстрим, и не обязанность. Лично для меня встреча с Алисой — это тот поворот на жизненном пути, ну или перекресток, неважно, без которого я вообще не представляю свою нынешнюю жизнь. Если бы Алиса не появилась в моей жизни, даже не знаю… вот, я смотрю на свои последние десять лет, и понимаю, что так или иначе, она всегда была рядом, даже если была от меня далеко. Связь с ней всегда ощущалась и была для меня очень важна, думаю, что и для нее тоже. Я полюбила ее буквально сразу; наверное, через месяц после нашего знакомства, я уже удивлялась тому, что знаю ее столь короткий отрезок времени. Было ощущение, что мы знакомы с детства, что всю жизнь шли рука об руку, и знаем друг о друге все. Барьеров не было в общении, понимаете? Это же очень редко бывает, действительно редко, когда встречаешь такого человека. Когда рядом с ним понимаешь: ты можешь говорить ему практически все, вот как на душе лежит. И не надо ничего выдумывать, не надо сомневаться, не надо опасаться, — просто говори. Говоришь — и чувствуешь: о, нормально! Бывало такое у вас? Если нет, то искренне желаю вам испытать это.

Хотя первое впечатление от нее, вернее не от нее, а от ее половины комнаты в общежитии, у меня было сомнительным. Мы оказались соседками по комнате в общежитии университета Санлайта. Я сама хоть и из столицы, но получать образование поехала именно в Санлайт. Не подумайте, в моем тогдашнем решении не было глупых юношеских мыслей о мнимой свободе; такой шаг, в большей степени, был продиктован идеей о мнимой самостоятельности. Но не обо мне сейчас речь. Алиса же родом из маленького городка Роан, она у нас провинциальная девушка. В общем, захожу я в комнату, затаскиваю туда свои чемоданы, оглядываюсь. Понимаю, что соседка моя уже тут побывала, приехала, видимо, на день раньше меня — ее половина комнаты уже была обустроена и напоминала маленький музей древностей. Там повсюду висели небольшие картинки, с изображениями древних памятников архитектуры: Колизей, Парфенон, пирамиды Гизы. Повсюду какие-то безделушки, осколки каких-то черепков, на столике стояла амфора со сколотым верхом. Эти еще… статуэтки или тотемчики, прикольные такие, типа божки языческие. Вот, как сейчас их вижу, на шумерскую вроде тематику — с большими головами… ладно, хватит об этом. Еще расплачусь от ностальгического умиления. А над кроватью ее любимая картина: «Закат в Вавилоне» Рафаэля Лакоста, графического художника.

Ну, думаю, наверное, какая-то помешанная девочка, зануда, короче. Сто процентов, думаю, там что-то оторванное от мира — ни поговорить, ни посмеяться, ни развлечься! Ага, как бы ни так! Заходит через час эта красоточка, со смоляными волосами, с торчащими сиськами и стройными ножками, достает из сумки бутылку ликера и говорит: «Давай знакомиться, я Алиса!». Хаха! И понеслось.

Ну да, единственное, что я угадала — она была помешанной, но в меру, не до занудства. История древнего востока была ее страстью, она могла часами рассказывать об этом, особенно в то время, когда ей было тошно на душе. В такие моменты для нее не было лучшего лекарства, чем просто попросить ее рассказать что-нибудь на эту тему. И она уносилась, окуналась с головой в свой рассказ, не то, чтобы она там, в истерике билась с горящими от волнения глазами, нет. Она рассказывала спокойно и интересно, таких вот преподавателей истории нам не хватает. Как-то так стройно она умела преподносить свои лекции, что незаметно для самой себя, я вместе с ней уносилась в эти миры прошлого, а по окончанию ее рассказа хотелось с кончиков пальцев сдуть пыль древности. Очень много я открыла для себя нового и интересного из ее рассказов, что я только не выслушала: и про законы Хаммурапи, про расцвет Ассирии, про Эхнатона и Нефертити, про их первую в истории монорелигиозную реформу.