Харлан Кобен - Не отпускай

– Да, пока не нашли, – отвечает Рейнольдс. – Вы не хотите ничего объяснить?

Я хватаю свой бумажник и ключи от дома:

– Я сделаю это в пути. Поехали.

Рейнольдс и Бейтс, естественно, хотят допросить меня сразу же.

– В машине, – настаиваю я. – Я хочу видеть место.

Мы все идем по кирпичной дорожке, которую двадцать лет назад выкладывал мой отец. Я иду первым, они спешат, чтобы не отстать.

– А если мы не хотим брать вас с собой? – говорит Рейнольдс.

Я останавливаюсь и помахиваю пальцами.

– Тогда до свидания. Счастливой обратной дороги.

У Бейтса я вызываю явное раздражение.

– Мы можем заставить вас говорить.

– Вы так думаете? Хорошо. – Я поворачиваю к дому. – Дайте мне знать, как у вас пойдут дела.

Рейнольдс пристально вглядывается в мое лицо:

– Мы пытаемся найти того, кто убил полицейского.

– И я тоже.

Я очень хороший следователь, – так оно и есть, тут нет нужды в ложной скромности, – но должен увидеть место преступления своими глазами. Я знаю игроков. Возможно, мне удастся помочь им. Как бы то ни было, если Маура вернулась, я ни в коем случае не выпущу этого дела из рук.

Мне очень не хочется объяснять это Рейнольдс и Бейтсу.

– Долго ехать? – спрашиваю я.

– Два часа, если будем гнать.

Я делаю приглашающий жест обеими руками.

– Буду с вами в машине в течение всего этого времени. Представьте себе все вопросы, которые вы сможете задать.

Бейтс хмурится. Ему это не нравится. А может, он так привык к роли плохого полицейского против покладистого, чью роль исполняет Рейнольдс, что действует автоматически. Они уступят. Вопрос только в том, как и когда.

– А как вы вернетесь сюда? – спрашивает Рейнольдс.

– Мы ведь не «Убер», – добавляет Бейтс.

– Да, обратная доставка, – киваю я. – Вот на чем мы все должны теперь сосредоточиться.

Они еще немного хмурятся, но вопрос уже решен. Рейнольдс садится на водительское место, Бейтс – на пассажирское.

– И никто не откроет мне дверцу? – спрашиваю я.

Язвить нет нужды, но почему бы и нет. Прежде чем сесть, я достаю телефон и перехожу в «Избранное». Рейнольдс с переднего сиденья бросает на меня взгляд: «Какого хрена?» Я поднимаю палец, давая ей понять, что это займет одну минутку.

– Привет, – отвечает Элли.

– Мне придется отложить сегодняшнюю встречу.

Каждый воскресный вечер я заявляюсь к Элли в приют на собрание женщин, подвергшихся насилию.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Ты помнишь Рекса Кантона?

– Из школы? Конечно.

Элли счастлива в браке, у нее две дочери. Я крестный отец обеих – странно, но это действует. Элли лучший человек из всех, кого я знаю.

– Он был копом в Пенсильвании, – говорю я.

– Кажется, я что-то об этом слышала.

– Ты мне никогда не говорила.

– А о чем я должна была говорить?

– Хороший ответ.

– Так что с ним?

– Его убили при исполнении. Кто-то застрелил его, когда он остановил машину для проверки.

– Ужас какой! Очень жалко.

Для некоторых людей это были бы просто слова. В голосе Элли я слышу искреннее сочувствие.

– Какое это имеет отношение к тебе? – спрашивает она.

– Я тебе потом объясню.

Элли не тратит время, не расспрашивает меня о подробностях. Она поняла: если бы я хотел сказать больше, то уже сказал бы.

– Ладно, звони, если что понадобится.

– Позаботься вместо меня о Бренде, – говорю я.

Наступает короткая пауза. Бренда – мать двоих дочерей и одна из постоялиц приюта. Один бешеный негодяй превратил ее жизнь в настоящий ад. Две недели назад Бренда темной ночью прибежала в приют Элли с сотрясением мозга и сломанными ребрами. С тех пор Бренда боится выходить на улицу, даже подышать воздухом в огороженном дворе приюта. Ее все время трясет. Она постоянно вздрагивает, словно в ожидании удара.

Я хочу сказать Элли, что Бренда сегодня может вернуться домой и наконец забрать свои вещи, что насильника – кретина, прозванного Треем, – несколько дней не будет дома, но тут между Элли и мной существуют некоторые расхождения.

Они сообразят. Они всегда соображают.

– Скажи Бренде, я вернусь, – говорю я.

– Скажу, – отвечает Элли и отключается.

Я сижу один на заднем сиденье полицейской машины. В ней пахнет, как и должно пахнуть в полицейской машине, иными словами – по́том, отчаянием и страхом. Рейнольдс и Бейтс сидят впереди, как мои родители. Вопросы они начинают задавать не сразу. Пока они хранят полное молчание. Я закатываю глаза. Неужели? Они что, забыли – ведь я тоже коп. Они пытаются вынудить меня заговорить, сказать что-нибудь, запугать ожиданием. Это автомобильный вариант намеренного выдерживания преступника в комнате для допросов.