Харлан Кобен - Не отпускай

– Значит, вы, возможно, не видели нарушителя, пока он не подходил к ограде?

– Я не понимаю, какое это имеет отношение…

– Как вы обнаруживали нарушителя? – спрашиваю я, заходя с другой стороны. – Полагались на зрение охранника или у вас стояли камеры?

– Думаю, у нас было несколько…

– Думаете? Вы не помните?

Я испытываю его терпение. Делаю это не без умысла. Ривз начинает постукивать ногтем по столешнице. Я обращаю внимание: ноготь длинный. Потом Ривз сияет зубастой улыбкой и снова сипловато произносит:

– Я больше не собираюсь терпеть вашу наглость.

– Да, прошу прощения. – Я наклоняю голову. – Позвольте мне спросить у вас вот что. Почему на территории «Министерства сельского хозяйства», – показывая кавычки обеими руками, цитирую я, – в «офисном комплексе» ночью приземлялись вертолеты-невидимки «Блэк хок»?

«Бросай микрофон» [27] Рэперский жест, говорящий: «У меня все!» , как могла бы сказать одна из моих крестных дочерей.

Этого Энди Ривз не ожидал. Челюсть у него отвисает, хотя и ненадолго. Взгляд становится жестким. Широкая улыбка сменяется гримасой – рот стиснут, как у рептилии.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, – сипит он.

Я стараюсь переглядеть его, но у него с визуальным контактом нет проблем. Мне это не нравится. Мы все считаем, что визуальный контакт – это здорово, это знак честности, но, как и в большинстве других случаев, его избыточность указывает на конфликт.

– Это было пятнадцать лет назад, Ривз. – (Он не сводит с меня взгляда.) – Меня не волнует, чем вы там занимались. – Я стараюсь, чтобы в моем голосе не появилось умоляющих ноток. – Мне просто нужно знать, что случилось с моим братом.

Точно та же громкость, точно та же модуляция, точно те же слова:

– Я понятия не имею, о чем вы говорите.

– Моего брата звали Лео Дюма.

Ривз делает вид, что вспоминает, пытается вытащить это имя из своего банка памяти.

– Его сбил поезд. Вместе с ним погибла девушка по имени Дайана Стайлс.

– А, дочь Оги. – Энди Ривз покачивает головой, как это делают люди, говоря о чьей-то трагедии. – Ваш брат был тем молодым человеком, который погиб вместе с ней?

Он знает это. Я знаю это. Он знает, что я знаю.

– Сочувствую.

Снисходительность стекает с его голоса, как кленовый сироп со стопки блинчиков. Делает он это, конечно, намеренно. Наносит мне ответный удар.

– Я уже вам сказал: мне все равно, чем вы там занимались, на базе, – делаю я новую попытку. – Так что, если вы хотите, чтобы я перестал копать, вам нужно только сказать мне правду. Если только…

– Если только что?

– Если только вы не убили моего брата, – отвечаю я.

Ривз не заглатывает эту наживку. Он вместо этого демонстративно смотрит на часы. Потом переводит взгляд на стариков, начинающих собираться у рояля.

– Перерыв окончен. – Он встает.

– Прежде чем вы уйдете… – говорю я.

Достаю телефон. Видео уже выставлено на то место, когда впервые появляется вертолет. Я нажимаю кнопку «воспроизвести» и показываю Ривзу экран. Теперь даже автозагар сходит с его лица.

– Я не знаю, что это такое, – произносит он, но голос выдает его.

– Наверняка знаете. Это «Блэк хок» Сикорского, вертолет-невидимка, пролетающий над тем, что вы называете «офисным комплексом Министерства сельского хозяйства». Если посмотрите еще несколько секунд, то увидите, как вертолет садится. А потом увидите человека в оранжевой тюремной робе – он выпрыгивает из вертолета.

Это некоторое преувеличение – увидеть можно только оранжевую точку, – но последний штрих обычно всегда работает.

– Вы не сможете доказать…

– Несомненно, смогу. Там есть временной маркер. Здания и ландшафт легко узнаваемы. Звук у меня выключен, но все это комментируется вслух. – Еще одно преувеличение. – Тинейджеры, которые сделали эту запись, точно говорят, где находятся и что видят.

Его сердитый взгляд вновь устремляется на меня.

– И еще одно, – говорю я.

– Что?

– На записи звучат голоса троих ребят. Все трое умерли при таинственных обстоятельствах.

Один из стариков кричит:

– Эй, Энди, могу я заказать «Livin’ on a Prayer»?

– Ненавижу Мадонну! – ворчит другой.

Между стариками начинается перепалка.

– У Мадонны «Like a Prayer», недоумок. «Livin’ on a Prayer» – это Бон Джови.

– Ты кого назвал недоумком?

Энди Ривз игнорирует их. Он поворачивается ко мне. Прежняя маска исчезает с его лица. Голос становится еще более сиплым.

– Это единственная копия пленки?