Андрей Мерзляков - Пацан

— Если бы мы взяли ружье с собой, все бы сложилось иначе, — отец припал к пиву, сдув сперва пенку.

— Это точно.

Я попробовал клюквенный сок, но он оказался кислющий и я отставил его в сторону.

Спустя пару минут мы уплетали стейки.

— Спасибо, — вдруг бросил отец.

Сердце у меня прыгнуло в груди. Я пытался вспомнить хоть один момент в жизни, когда он это говорил. В итоге не вспомнил.

— За что, пап?

— Что спас наши задницы пацан. Ты молодец. Ты водишь круто. Если учесть, что я тебя не учил, даже и не знаю, что здесь думать.

Мое лицо стало красным, как помидор, но этого я не видел, только чувствовал. Чувствовал, как жар прилил к лицу.

В бар зашел полицейский и стряхнул с шляпы воду. Потом направился уверенной походкой у трактирщику и заговорил с ним, правда отсюда разобрать что либо было сложно, а по губам, не я, ни отец, читать не умели.

— Там полицейский, — прошептал отцу я. Он в это время пытался разделить стейк. Услышав меня, поднял глаза.

Полицейский закончил беседу с трактирщиком и направился к нам. Мы с отцом переглянулись и замерли. Отец отхлебнул пива и сдавил отрыжку, подкатившую к горлу.

— Здравствуйте, — служитель закона стоял у нашего столика. Среднего возраста, маленькие усики и рыжее конопатое лицо. С такой внешностью ему бы быть почтальон или продавцом мороженого, но никак не копом.

Мы поздоровались, выдавив улыбки.

— Ваша машина стоит за забором? У нее еще стекло разбито. Лобовое. — Полицейский словно не говорил, а пел. Голос был как у мышонка в том самом мультике.

— Наша, — кивнул отец, запрокинув стакан. — Птица на дороге в лобовое со всей дури влетела. Домой приеду, сразу заменю.

— Вы уверены, что все было именно так? — замялся рыжий полицейский.

— Почему вы спрашиваете? — попытался выразить недовольство отец и у него это получилось.

— Похоже, что в вас стреляли. Пулевое отверстие на стекле. Ещё и зеркала нет.

— Это была птица! — влез в диалог я. — Я очень испугался, когда она ударилась об стекло.

— Нас немного занесло, потому что мы перепугались. Едва миновали столкновения с ближайшим деревом, — добавил сердито отец.

— Ясно, — ухмыльнулся полицейский.

— Что — то ещё, сэр? — спросил отец.

— Это всё, — сказал служитель закона. — Приятного отдыха.

Когда полицейский ретировался, вернув всё еще мокрую шляпу на голову, отец изменился в лице, нахмурился.

— Я что — то не так сказал?

— Да нет, — отец допил кружку с пивом, — Всё так, пацан.

— Что будем делать?

— Домой поедем. Она не пришла, так что похрен.

— Кто — она?

— Неважно. Теперь уже. — Отец встал из — за стола и, кивнув, попрощался с трактирщиком. Тот ответил ему взаимностью, протирая за стойкой стаканы.

— Идём?

— Да, пошли, пацан.

Когда мы вышли, дождь кончился.

Ноги увядали в грязи и пока мы добрались до машины, я едва не оставил ботинок в утопающем грунте.

Ехали молча. Вывернули на старую дорогу и по пути встретили извозчика, который завидев отца за рулём, выпучил глаза и снял шляпу, словно увидел самого президента за баранкой.

Я не выдержал и засмеялся. Больно смешно выглядел этот пожилой человек с выпученными от удивления глазами.

Приехали, когда спустились сумерки. Я несколько раз засыпал в машине, потом просыпался, видел в свете фар дорогу, потом вновь засыпал.

Мне не давала покоя мысль.

Кого мы ждали в «Солод и хмель»? Он сказал «она». Значит женщина.

Так кто она?

Я проснулся от хлопка. Вздрогнул спросонья.

Отец захлопнул дверь со стороны водителя и пошел отпирать ворота в сарае. Наконец — то мы дома.

Я вылез и автомобиля, потирая заспанные глаза. Помог придержать одну из ставен и отец, вернувшись за руль, припарковал машину, заехав внутрь.

— Завтра тяжелый день, — заявил отец, его лицо все еще было недовольным.

— Как обычно, — поник я.

— Как обычно, — повторил отец, умывая в бочке лицо.

Мы зажгли свечи, поставили на печь картофель в чугунной емкости.

Через полчаса сели ужинать. Отец что — то писал в своей книге учета во время еды.

А я вдруг подумал про чулан. Нет, я не стал по нему за это время скучать. Просто подумал.

Гостья

Я вспомнил кое — что.

Как я мог вообще забыть?

Вспомнил, как отец рассказывал, что убил когда — то давно, до моего рождения, своего отца.

Мой отец был пьян, и верить или нет его словам, я не знал. Может он нёс очередную околесицу?

Бывало по его пьяным бредням, можно бы вообразить картину, что он прошёл войну, что если бы не мать, он бы сейчас был чуть ли не при дворе у президента.