Зои Стейдж - Молочные зубы

Обед. Наверное, выдался выходной день – папа был дома. Но за столом сидели только мама и она. Родительница поставила перед ней любимую тарелку с тремя небольшими отделениями, обозначенными лисой, белкой и кроликом. В каждом из них лежали маленькие разноцветные кусочки пищи. Ломтики клубники и разрезанные пополам виноградины, желто-оранжевые кубики сыра, миниатюрные морковки и хрустящие стручки сахарного гороха. То, что она любила поклевать и сейчас.

Только она никак не могла вспомнить, почему считала, будто ничего не ела.

Мама сидела с ней за столом и вяло жевала сэндвич. Ханна помнила, что она не сводила с нее глаз, но взгляд ее был отсутствующий и пустой, как у мертвой рыбы, которую ей довелось видеть в магазине. Не уверенная, что мама действительно рядом, девочка швырнула в нее морковку.

Та моргнула.

– Эй, бросаться нельзя. Ешь.

Мама опять скрючилась, надула щеки и неподвижно застыла. Ханна видела, что порой она забывала жевать, и сэндвич, казалось, вот-вот выпадет у нее из рук. Девочке это не понравилось. Может, мама умирала, словно игрушка, которую надо было подзавести? Возможно, в ней, будто в телефоне, где-то спрятан маленький разъем для подключения к сети? Она была слишком большая, чтобы тащить ее на себе, если все ее части перестанут работать. Ханна решила вернуть ее к жизни и бросила виноградину.

– Эй, что это ты сегодня взялась кидаться?

Она постучала по тарелке дочери, будто от этого той захочется есть.

Ханна хотела спросить «почему?» и добавить: «Сиди рядом, никуда мысленно не уносись и не будь такой странной», но вместо этого лишь невнятно пискнула.

– Поешь немного, всего по чуть-чуть, тебе же нравится.

Ханна взяла кусочек сыра, положила его в рот, пососала немного, потом вытащила и швырнула на пол. Они с мамой затеяли очередную игру, по правилам которой надо было внимательно смотреть друг на друга, но ничего не говорить. И все это время девочка роняла на пол кусочки своего обеда – один за другим.

– Ты никогда не устаешь? Не выбиваешься из сил?

От удивления Ханна быстро моргнула. Возможно, это означало ее проигрыш, но ей было все равно. Обычно мама не говорила с ней, как с папой, но сейчас ей стало интересно, поэтому она сунула в рот морковку и стала ждать, что родительница скажет еще.

– Тебе никогда не хочется… Возможно, ты даже не знаешь, что собой представляешь, и поэтому не испытываешь желания стать кем-то еще. Нет, я тоже не знаю, какой хотела бы быть. Не какой-то неизвестной мне личностью, просто… кем-то еще. Может, даже человеком, у которого нет…

Мамины слова Ханне не понравились, и она бросила морковку ей прямо в глаз.

– Эй! – Та нагнулась и собрала остальные кусочки, валявшиеся на полу. – Не переводи продукты. Хочешь, чтобы я все унесла?

Когда мама взяла тарелку, Ханна потянула ее на себя. Неужели она действительно отнимет у нее обед только за то, что ей не хотелось видеть ее такой странной? Девочка положила в рот виноградинку и стала жевать.

– Я просто пыталась поговорить, чтобы не молчать. Постоянно болтаю и болтаю с собой дни напролет. Не думала, что мне будет так одиноко. И не предполагала, что проводить с тобой столько времени станет так тяжело. Из-за тебя мне не хватает Алекса… папы, каким он был раньше.

Ханне папы тоже не хватало. Она плюнула жеваной виноградинкой маме в лицо.

– Эй, Ханна! Так никто не ест, и тебе это прекрасно известно. Надо жевать и глотать, а не бросать еду на пол. Если не хочешь кушать, просто…

Она смахнула виноград в свою тарелку.

Мама сдулась, ее лицо опять приняло такое выражение, будто Ханны совсем не было рядом. Дочь не стоила тех жалких усилий, на которые она еще была способна.

Девочка бросила на нее гневный взгляд. Затем сунула в рот виноградинку, клубничку, кубик сыра, еще один и снова виноградинку. Потом с показным видом стала все это жевать, жевать и жевать.

– Спасибо. Вот видишь, не так уж и трудно.

Когда у нее во рту образовался приличный тугой ком смеси, Ханна встала на колени и выплюнула его маме в лицо. Он попал в щеку и тут же пополз вниз. Девочка захихикала.

Мама сняла кашицу с лица. На долю секунды Ханна подумала, что она закричит, но родительница встала, обошла стол и запихнула вязкую массу дочери обратно в рот. Потом прижала руку, чтобы та не могла его открыть. Выплюнуть что-нибудь обратно девочка больше не могла, но и дышать ей теперь удавалось с большим трудом.

– Жуй.

Мамины глаза были пострашнее, чем у мертвой рыбы, она плотно зажала Ханне рот. Дочь захныкала, попыталась жевать, но, поскольку хватка оказалась слишком сильной, лишь ободрала зубами щеки.