Зои Стейдж - Молочные зубы

Когда мистер Джи повел их в ботаническую лабораторию, Ханна бросилась к длинному столу, уставленному небольшими горшочками с крохотной рассадой.

– Осторожно, – сказала Сюзетта.

Она посчитала хорошим знаком тот факт, что Ханна решила принять в экскурсии активное участие, но воображение так и рисовало, как она вырывает с корнем все растения.

– Мы выращиваем здесь все что угодно: бобы, помидоры, цветы. И когда они немного подрастут, ты сможешь взять их домой и посадить у себя в саду. Хочешь? – спросил Ханну мистер Джи.

К изумлению Сюзетты, Ханна кивнула головой.

Потом они посетили комнату-прыгалку – открытое пространство с выстеленными мягким материалом полами и большими резиновыми мячами, на которых можно было скакать верхом. Ханна тут же оседлала один из них и понеслась вскачь по комнате.

– Ей, похоже, здесь нравится, – сказала Сюзетта, трепеща от надежды.

– Эта комната нравится всем ребятам. Здесь они могут безболезненно выпустить наружу свою агрессию или же просто веселиться.

Через пятьдесят минут после того, как они переступили порог «Тисдейла», Сюзетта ушла, чувствуя себя немного дурой из-за того, что никогда не рассматривала эту школу как возможный вариант. Она сжимала под мышкой справочник учащегося, содержавший в себе все школьные правила, дресс-код (в действительности пивные футболки – даже яркие и цветастые из Ирландии – не приветствовались, хотя мистер Джи и признался в любви к хорошему портеру), а также координаты других учеников и их родителей. Даже Ханна, казалось, смирилась с реальностью и мыслью о том, что в понедельник ей придется идти в первый класс. В школе приняли на веру рассказ Сюзетты об успехах Ханны в учебе, не настаивая ни на каких предварительных тестах, и она была на седьмом небе от счастья, когда протянула кредитную карту и услышала от помощницы мистера Джи, что платить придется только за время, оставшееся до конца семестра. Директор пообещал, что школа как минимум две недели будет ежедневно информировать их по электронной почте о том, как Ханна привыкает к новой среде, и предлагать слова и поступки, которые им нужно будет сказать или сделать дома, чтобы облегчить ей переходный период.

Она подъехала к детской площадке в паре кварталов от школы и припарковалась. Ханна выпрыгнула из машины и ринулась к замысловатым лестницам и горкам. Сюзетта даже не рассердилась, что дочь сбросила толстовку и швырнула ее на землю. Она подняла ее, отряхнула, села на качели, оттолкнулась ногой, стала медленно раскачиваться взад-вперед и позвонила Алексу.

– У меня хорошие новости о Ханне.

Какая же победа, что у нее наконец есть возможность это сказать! Ей даже не пришлось преувеличивать, повествуя о том, как здорово их дочь отреагировала на тщательно продуманную атмосферу школы.

– Я рад, Сюзи. Для нее это будет хорошо. Как и для тебя.

Слова были правильные, но Сюзетте показалось, что произнес он их без особого восторга. Она знала, что Алекс мечтал совсем о другой школе для своего ребенка.

– Это первый этап, – сказала она, – надо же с чего-то начинать.

– Нет, ты совершенно права. Это начало, и хорошее начало. Tack, älskling . Не забывай: ты хорошая мать.

– Tack .

В этот момент ее посетило то же чувство. Может, она действительно была хорошей матерью: настойчивой и наделенной ясностью суждений, которой не было у него? Может, она и допускала где-то ошибки, но кто их не допускает?

Она собралась уже прощаться и чуть было не рассказала о том, как утром проснулась и увидела на подушке свои волосы. Возникший перед глазами образ – Ханна крадется на цыпочках, выставив вперед ножницы, – бросил ее в дрожь. В самый последний момент она решила ничего не говорить. Алексу не нравилось, когда она сосредотачивалась лишь на плохом поведении дочери. Она позвонит Мэри и спросит, нельзя ли подъехать к ней прямо сейчас – как только они уедут из парка. Может, Мэри сможет сделать ей новую прическу и вернуть веру в себя. И Алекс, возможно, по-прежнему будет называть Сюзетту красивой.

Она посмотрела, как дочь, повиснув на перекладинах горизонтальной лестницы, перебирает руками и упорно продвигается вперед. Сильная, движимая поставленной целью девочка, которая никому не позволит собой помыкать. Может, она и вырастет нормальным человеком.

Иногда она сомневалась, что помнила все точно. Когда окружающие спрашивали, сколько ей лет, она показывала два пальчика, но листья на деревьях тогда начали менять свой цвет, поэтому ей, скорее всего, было почти три. Стало быть, воспоминание было более-менее верным, и она уже тогда, когда ей было два и даже еще не три, знала, что представляла собой мама, потому что видела, как она разваливалась на куски, и слышала в тишине все ее стенания.