Анатолий Борзов - Anenerbe [СИ]

— Шутить изволите? — обиделся Алексей Митрофанович.

— Вот и вы не верите, и напрасно. Сами говорили: в жизни всякое случается.

— Случается, — согласился математик, — мой вам совет, как в следующий раз придет Клавдия Степановна, вы сразу ее и спросите. Не тяните, а сразу вопрос, что называется, в лоб. Не ответит — вновь спросите. Не стесняйтесь, не до этикета, а уж если у меня будет информация, непременно дам знать.

Виталий Борисович мысленно усмехнулся.

Не хватало еще одного покойника!

Прошел темным коридором, и прежде чем в прихожей включили свет, прошептал: минуточку! Стояла поразительная тишина, удивительно похожая на ту, в которой он оказался час назад. И вновь за дверью кто-то стоял! Виталий Борисович чувствовал, как, впрочем, этот «кто-то» чувствовал его.

— Это он! — скорее выдохнул, чем произнес товарищ Шумный и рванул дверь…

День приближался к своему завершению: об этом подсказывали не только сгустившиеся за окном сумерки, но и посетители. Один за другим они спускались по изящной лестнице вниз. Подходили к гардеробу, минут пять топтались в холле и покидали помещение. Лестница, вне всяких сомнений, являлась визитной карточной данного учреждения. Она встречала каждого входящего, как помпезный швейцар в строгой ливрее, и с не меньшим достоинством провожала, снисходительно прощая излишнюю торопливость. Шагать по лестнице было удобно: и подниматься вверх, и спускаться вниз. Темная ковровая дорожка поглощала почти все звуки — не важно, принадлежали они изящным женским каблучкам или грубым мужским ботинкам. Не меньшим украшением являлась и люстра, однако заметить ее было можно, лишь вскинув голову. Большую часть времени люстра просто весела, включали ее крайне редко в особенно торжественных случаях, к которым вряд ли можно отнести сегодняшний день.

Было прохладно — неизбежная составляющая просторных помещений. Особенно прохладно зимой, и почти все работники постоянно кутались в теплые вещи — кофточки и шарфики. Согревались они и чаем — обязательное условие не подхватить простуду и не заболеть. За окном — начало осени, первые числа сентября, в зале прохладно и тихо. Вероятно, тишина отдает предпочтение прохладе и находит с ней общей язык быстрей, нежели когда шумно. Хотя, возможно, мы не правы.

Небольшого роста женщина в длинной вязаной шали поправила очки и подняла голову. За исключением одного все посетители уже давно вернули книги и спустились вниз. Женщина глянула на часы — заметить их не трудно. Располагались они в доступном взору каждого месте — под потолком, украшенном старинным орнаментом — такие сейчас не делают. До закрытия оставалось пять минут, и всякий уважающий себя гражданин знает — пора покинуть помещение. Поднялась, поправила платье и направилась на поиски припозднившегося посетителя. Раздражения не было — она и сама иногда зачитывалась, теряясь в пространстве и во времени, и только годами установленный в голове будильник подсказывал, когда заканчивается рабочий день. Звали женщину Маргарита Петровна и работала она в библиотеке много лет подряд — всю жизнь работала.

Обошла один зал, другой — никого. Выключила настольную лампу, вероятно, забытую в спешке и вернулась обратно. Стрелка часов двинулась и замерла, подсказывая, что рабочий день подошел к концу. Однако одиноко лежащая на столе карточка говорила, что посетитель где-то здесь. Мимо проследовали коллеги, махнув на прощание — кто в легкой курточке, кто в плаще, и, перебирая ногами, заспешили вниз по той самой лестнице на выход.

Может, он в туалете или в курилке? — мелькнула мысль, и Маргарита Петровна тяжело вздохнула. Не спеша надела туфельки, заглянула в сумочку, чтобы убить минутку — другую, и вновь вздохнула.

Прошли пять минут, еще пять — никто не появлялся. Одна за другой стали гаснуть лампочки, и помещение медленно погружалось в темноту.

— Кирилл Гаврилович? Это Савушкина, у меня потерялся клиент, — сняв трубку внутреннего телефона, сообщила Маргарита Петровна, — Да, проверила, в залах нет. В курилке? Неудобно мне, вы же знаете, не выношу я дыма, да и туалет рядом мужской, неудобно право. Вы уж, голубчик, посмотрите, пожалуйста. Мне подождать? Хорошо, я подожду.

Прошли еще тягостных пять минут, и вдруг Маргарита Петровна вспомнила о наличии еще одного читального зала — крохотной комнатушке, где стоял столик и пару стульев. Вздохнула. Подождать? А какая разница — как ждать? Вновь поднялась и засеменила, с осуждением качая головой.