Кирилл Агапов - Восемьдесят сигарет

Может, и брехня, только я ничему такому не удивился бы. И волки сыты… а на овец плевать.

Ни один писатель, ни один режиссёр никогда не сможет передать вам картину фаталистской философии заключённого в полной мере. Те, у кого ВИЧ, стоят на учёте в тюремной больнице, и систематически сдают анализ на вирусную нагрузку. «Ну как, – спрашиваете вы их, – что показали анализы?» – «Да пиздец, – лениво отвечают они, дёрнув плечом, и продолжают смотреть телек, висящий под потолком в углу барака, – до сотни упало. Говорят, срочно нужно проходить терапию».

ВИЧ – это пустяк, ерунда. Он страшен для розовых шёлковых простыней, для галстуков с золотым зажимом, для гольфиков и косичек, спешащих в школу, для барбекю за домом и подарочных коробочек из дорогой бумаги с безделушками внутри. Для тех, кто живёт. И не видит смерти в ближайшие лет двести.

А мне столько и не надо. Мне, если откровенно, хватило бы и десяти. Пяти. Двух лет жизни. Только бы за пределами этих стен.

Плевал я на ВИЧ. Тут он у каждого пятого. В него не верят. Его не боятся. Смерть от него абстрактна и запредельно далека. Когда вам ставят этот диагноз здесь, ваша жизнь не рушится. Она уже разрушена и строится заново, только теперь по иному сценарию, в котором всем на всё насрать.

Я никогда не употреблял героин, но ВИЧ в моей крови не стал для меня сюрпризом. Я бы удивился, если бы его не было. Здесь он у каждого пятого. Через месяц, после того, как я стану шлюхой, меня пустят по кругу восемь человек.

Она сидела на полу перед печкой.

Поначалу огонь был слабый: плотные пачки тлели, но не разгорались. Времени на то, чтобы сжигать купюры по одной, у неё не было. Но, поискав, Нина нашла бутылёк с жидкостью для розжига, и дело пошло.

Она смотрела в раскрытую пасть печи, а потом обернулась на Марину, и женщину охватил ужас: взгляд Нины светился безумием. На губах застыла еле уловимая улыбка. Сумка с деньгами валялась у её ног. Она снова повернулась к печи, сунула руку в сумку, не глядя, достала очередную пачку денег и закинула в топку.

– Я люблю смотреть на огонь, – сказала она, заворожённо наблюдая, как языки пламени пожирают бумагу. – В этом есть какая-то магия.

Из-за двери доносились крики Винстона и Токаря.

– Нина, какого чёрта?!

– Открой дверь, сука, ты чё удумала?!

– Что происходит?

Нина скосилась на дверь. Задвижка жалобно скулила под натиском Токаря. Ещё пара мгновений, и они её попросту вырвут с корнем. Но Нину это не слишком волновало: облитые горючим, пачки исчезали в печи одна за одной, ещё немного, и она сожжёт их все.

– Всё хорошо, милый. Я спасаю тебя, – крикнула она.

– Ты о чём? Открой нам, девочка моя.

– Тварь, я тебе башку оторву, – истерично завопил Винстон.

– Помнишь, ты рассказывал мне о своём мире. Говорил, что есть поступки, совершив которые, человек навсегда покрывает себя позором, изгоняется из стаи, волчьей стаи себе подобных…

Токарь схватился за ручку обеими руками и что есть сил дёрнул дверь на себя. Раздался треск. Головы мужчин осыпало пылью и штукатуркой. Задвижка изогнулась, но всё ещё удерживала дверь закрытой.

– Нина, хватит чудить, я вырву дверь к херам собачьим!

– … Весь этот бред так важен для тебя, – склонив голову набок, Нина смотрела на огонь, – что мой долг, как любящей женщины, уберечь тебя от несмываемой грязи, – она прыснула смехом, и по тому, какой это был смех, Марина окончательно поняла: перед ней сумасшедшая. – Ты уже переступил черту, из-за которой нет возврата, когда засунул язык в мой поганый рот после того, как я ублажала тебя им. Твоя маленькая, никчёмная вселенная уже начала отвергать тебя…

– Чё ты несёшь, идиотка?! – завопил Винстон и пихнул Токаря в плечо. – Ломай чёртову дверь, хватит копаться.

– Сейчас.

Новый рывок. Пара шурупов, державших задвижку, упали на пол вместе с щепками, но оставшиеся два продолжали сопротивляться.

– … Этого тебе уже не исправить, – слышали они голос Нины. – В твоём загнивающем мире – жестоком и примитивном – за подобное людей загоняют на галеры, заставляют делать самую грязную работу. Принуждают ходить на четвереньках и… – Она бросила следующую пачку долларов в печь и договорила, – насилуют.

– Она ментов вызвала, – чуть не заплакав от своей догадки, сказал Винстон, – а сейчас просто время тянет.

– Рехнулся? Никого она не вызвала.

– Да точно тебе говорю! У-у-у, сучка, я ей шею сломаю.

Токарь схватил друга за грудки.