Кирилл Агапов - Восемьдесят сигарет

– Я ведь говорил ей, что с ней ничего не случится, если она будет сидеть тихо.

– О да! И теперь ты её в этом убедил окончательно.

– Всё, хватит, – разозлился Токарь.

Нина собралась сказать что-то ещё, но Токарь опередил её.

– Хватит, я сказал! – повторил он громко.

Девушка закрыла рот и какое-то время свирепо смотрела на Токаря, который, морщась, ощупывал быстро набухающую шишку на голове. Затем её лицо смягчилось. Трясущимися руками она вытащила из пачки сигарету. Приблизилась к Токарю, прикурила от уголька его сигареты.

– А если я захочу уйти, что ты сделаешь? Убьёшь меня? Изуродуешь, как её?

– Глупости не говори, – Токарь потянулся к пряди её волос, закрывающей часть лица, двумя пальцами убрал их за ухо.

– Нет, серьёзно, – девушка пристально посмотрела ему в глаза, – кто я для тебя? Послушная шлюха? Дорожное развлечение? Что стоит моя жизнь?

– Нина…

– Я хочу знать, скажи, как скоро ты и меня пристрелишь, словно паршивую собаку?

– Чего ты такое городишь?! – Токарь схватил её за плечи и встряхнул, будто хотел привести в чувства. – Ты думаешь, я могу убить тебя? Ты правда так думаешь? – Голос его задрожал. Он приблизил лицо почти вплотную к лицу Нины и произнес звенящим, срывающимся шёпотом:

– Я трахал тебя в твой красивый ротик, – он провёл большим пальцем по её губам, – кончал на эти пухлые губки, а потом… – он сжал ей челюсть и прошипел:

– А потом целовал их. Ты понимаешь, что это значит? Что это значит для меня?

Нина не ответила.

– Ну, конечно, нет, моя девочка, конечно, ты не понимаешь. Всё, что я делал последние сутки, – это грязь. Толкать дурь – это грязь; целовать твои губы, которые ласкали мой член, – это грязь. И от неё никак не отмыться, ясно тебе? Никак! Теперь я ничем не лучше этих лагерных животных. Я сломал себе судьбу. И всё ради тебя.

– Ты ненавидишь меня? – спокойно спросила Нина. – Жалеешь, что встретил?

– Да, ненавижу, – Токарь выпустил челюсть девушки и сдавил ладонями её лицо, – но ни о чём не жалею.

Их губы слились в поцелуе.

– И ты будешь со мной до конца? – шептала Нина. – Пока смерть не разлучит нас?

И Токарь ей отвечал:

– Да, сладкая, до самого долбанного конца…

– Потому что ты меня любишь?

– Да.

– Ты всегда меня защитишь?

– Любому перегрызу глотку.

Токарь целовал её шею, ключицу, впивался в губы, снова опускался к шее.

– Что ты сделаешь с тем, кто захочет причинить мне вред, милый? – с придыханием спросила Нина.

– Я бы не хотел оказаться на его месте.

– А если кто-нибудь захочет меня убить?

– Почему ты это спрашиваешь? – Токарь ласкал её груди губами через одежду. Покусывал через ткань твердые, как камень, соски.

Нина нежно подняла его лицо за подбородок.

– Просто хочу знать, насколько сильно ты меня любишь. Ответь мне, как ты поступишь с тем, кто захочет убить твою маленькую Нину?

– Я разорву того в клочья и скормлю куски его родственникам.

Нина отступила на шаг, высвободившись из объятий Токаря. Лицо её изменилось. Она смотрела на него холодным, чужим ему взглядом.

– Она хочет пить, – сухо сказала Нина, кивнув на Марину, – я налью ей воды.

Пока она наливала в кружку воду из давно остывшего чайника и поила Марину, Токарь с тоской и одновременно с нежностью подумал о том, что отныне ему частенько придётся испытывать на своей шкуре подобные закидоны , свойственные большинству эффектных красоток, привыкших вить из мужиков верёвочки. Он представил себе, как Нина морщит носик, выбирая платье на вечер из огромного гардероба брендовых шмоток, и, ничего так и не выбрав, капризно смотрит на Токаря. Тогда он, улыбаясь и качая головой, протягивает ей несколько новеньких, хрустящих стодолларовых купюр, и Нина прыгает ему на шею.

Из фантазий его вывел звук мотора.

Токарь и Нина встрепенулись.

– Кто там? – с тревогой спросила девушка.

Токарь осторожно выглянул в окно.

– Не знаю. Не вижу ни хера с этого места.

Он вытащил из-за пояса пистолет, и в этот момент ему пришло сообщение от Винстона.

«Не ссы. Свои».

– Это Винстон, – Расплывшись в улыбке сказал Токарь, убирая свой «ТТ» обратно за пояс.

– Сколько здесь?

Токарь алчно впился глазами в спортивную сумку, доверху набитую пачками американских долларов разного номинала: сотки, десятки, пятёрки, и даже попадались пачки однодолларовых купюр.

– Четыреста тысяч, – ответил Винстон рассеянно. Он с брезгливым любопытством разглядывал Марину, её изуродованное лицо, словно какое-то экзотическое, омерзительного вида насекомое. Иногда он переводил взгляд на Токаря, который стоял к нему спиной, перебирая пачки денег, и смотрел на него так, как смотрят на несчастного ребёнка с отставанием в развитии, потом возвращался к Марине.