Кирилл Агапов - Восемьдесят сигарет

– Всё-таки есть Бог на свете. Он не дал мне пристрелить тебя сразу. Теперь я буду убивать тебя медленно, наслаждаться твоими воплями, сумасшедшая сучка.

Размахнувшись, он ударил Нину в ключицу рукояткой пистолета.

Девушка взвыла.

– В глаза мне смотри!

И Нина смотрела. Она приказывала себе смотреть только в его глаза, только в них, только в них. Но всё же, на какое-то мгновение, она отвела взгляд в сторону, скользнула за его спину.

Винстон среагировал моментально. Он крутанулся на сто восемьдесят градусов, одновременно вскидывая руки с пистолетами. Он успел спустить оба курка, когда Токарь вцепился ему в запястья и с размаху врезал лбом в переносицу. Раздался хруст, из носа Винстона побежала кровь, и он, выронив пистолеты, свалился у ног Нины.

– Ты чё наделал? – ошарашено сказал Токарь, глядя, как на его белой футболке начинали проступать красные пятна. – Ты че… наделал, – повторил он.

– Братан, я не хотел, – Винстон растеряно смотрел на друга снизу вверх, – это случайно вышло, я машинально, я ведь не хотел.

А Токарь лишь повторял «ты чё наделал», и тон его менялся от обиженно-удивлённого до свирепого.

Друзья смотрели друг другу в глаза. Не отводя взгляда, Винстон медленно начал шарить по полу рядом с собой. Он старался нащупать один из пистолетов.

– Убей эту мразь! – вдруг заорала Нина не своим голосом, и тогда Винстон кинулся к пистолету, поднял его, развернулся лицом к Токарю, но тот, подхватив с пола первое, что подвернулось под руку, навалился на него сверху.

Последнее, что увидел в своей жизни Винстон, это осколок разбитой тарелки, вонзившийся ему в правый глаз, и перекошенное гневом, обидой и болью лицо друга.

– Нина, ты как? – Токарь отшвырнул мёртвого Винстона в сторону.

– Я в порядке, – отозвалась девушка.

Пошатнувшись, Токарь снова посмотрел на свою футболку. Два красных пятна на его животе стремительно увеличивались в диаметре, затем слились в одну большую кляксу и весь низ футболки окрасился кровью. Он пошатнулся ещё раз.

– Ты ранен, – скорее констатировала Нина, чем спросила.

Токарь хотел ухватиться за что-нибудь, но у него не получилось. Он всплеснул руками, попятился назад, запнулся о ноги убитой Марины и с размаху рухнул на спину. Боли он не чувствовал. Вернее, она была какая-то странная, как будто он съел что-то несвежее и теперь живот слегка крутило.

К нему подошла Нина. Присела на корточки.

Токарь посмотрел на неё и решил, что у него начались галлюцинации: перед тем, как весь мир испарился, ему показалось, что рот девушки искривился в глумливой улыбке.

Я делаю свою работу. Делаю её хорошо. Никто не скажет, что я делаю её плохо. Нет-нет-нет-нет-нет, никто так не скажет.

Лучше, конечно, с «Доместосом». Жаль, что он не всегда бывает. Ну ничего, можно и таблетками хлорки обойтись. Мы их получаем в санчасти. Одна таблетка на ведро воды. Я две кидаю. Так лучше. Пол блестит как новый. Правда, запах… ноздри разъедает, и глаза слезятся. Но это не страшно. Главное, пол – хоть ешь с него.

Вот с унитазами посложней. Хлорка, разведенная в воде, – она ведь не густая. Льешь-льешь на стенки, а что толку – сразу же стекает в отверстие. Пробовал толочь таблетку в порошок и сыпать на губку, но на это не хватает времени – отряд уходит в столовую всего на тридцать минут. К их приходу нужно успеть закончить с туалетом.

Нет, с унитазами без «Доместоса» никак. Всегда стараюсь оставлять его хоть немного для них.

В моём отряде самые чистые сортиры. Чего не скажешь об умывальной комнате. Я там не убираюсь. Мне нельзя. Оно и правильно. А как иначе? Там мужики свою посуду моют, чай варят. Кто ж меня туда пустит? Сами и полы моют. Плохо, конечно, моют, так – грязь разводят. Ну да не моё это дело – мужиков судить. Вот так вот, вот так. Хорошо. Ещё немного, и можно идти мыть лестницу – здесь я скоро закончу.

Я уже протираю пол насухо, когда входит Токарь со своими дружками.

Я холодею.

С усердием идиота принимаюсь натирать тряпкой одно и то же место, словно хочу проделать там дыру. Может быть, они не полезут ко мне, если увидят насколько сильно я занят работой, м? Да-да, конечно, не станут. Вот, ещё за трубой много плесени. Просовываем руку… ещё… Господи, да почему я весь не могу пролезть в эту щель?! «Оей, ведьма!» – Токарь обращается ко мне. «Да?» – «Ты тряпку-то брось, когда с тобой люди разговаривают».