Александр Куприн - Бармен из Шереметьево

— Нет, спасибо, работа в вашей организации меня не интересует, но вот в «Шоколадницу» я бы с вами сходила!

И на несколько лет закрутился тяжелый, изматывающий роман с женатым подполковником. Чтобы обезопасить себя и скрыть характер их встреч, он оформил Грачеву информатором с оперативным псевдонимом «Анжела». Роман закончился беременностью и абортом. Насмерть перепуганный кагэбэшник помог ей устроиться в «Интурист», передал ее личное дело Валову и навсегда исчез, а Аня, свободно говорившая на двух европейских языках, начала карьеру буфетчицы. И, как ни странно, это было пределом мечтаний поголовно всех ее однокурсниц, получавших по 125 рублей в месяц за преподавание английского или немецкого в школах.

Надо сказать, что бар в «Шереметьево» не имел отношения к системе московского общепита, а принадлежал и управлялся Всесоюзным акционерным обществом «Интурист». Здесь все было иначе — и необычный, пять на пять, график смен, и постоянное обучение, и странная система наказаний. Недостача, например, должна быть компенсирована в пятикратном размере, но излишек в кассе карался еще строже — «лишние» деньги оприходывались, а к нарушителю в обязательном порядке должно быть применено взыскание. Проверки ОБХСС были редки и всегда по наводке куратора из Комитета — ведь даже с красными корочками МВД простой обэхээсник не мог пройти в зону вылета. Зато были отлично налажены внутренние проверки: плановые и внезапные — система была построена под самоконтроль. Сотрудникам ВАО «Интурист» был запрещен выезд в капстраны. Мотивация проста — зная язык и вступая в многочисленные контакты с иностранцами, работник имеет гораздо более полное представление о загранице, а частенько и знакомства — ну как такого выпустить? Этот запрет, конечно же, не касался проверенных информаторов — тех могли даже командировать за кордон по оперативной надобности. В целом работа считалась наипрестижнейшей, и попасть в «Интурист» было совсем не просто. За редким исключением, практически весь персонал ВАО «Интурист» состоял в агентурной сети КГБ. Вот и информатор «Анжела» вскоре заняла место за стойкой самого крутого в СССР бара. Переданных информаторов майор не любил и не доверял им, справедливо считая, что опер обязан сам найти кандидата и пройти с ним весь процесс вербовки, но тут выбирать не приходилось — валютный бар в СССР не может по определению функционировать без оперативного прикрытия в каждой смене.

Это было тяжелое для чекистов время. В мае бесследно вместе с семьей из центра столицы пропал шифровальщик, майор КГБ Шеймов. Случай был настолько вопиющий, что Андроповым был издан приказ об обязательном ориентировании на розыск Шеймова всего агентурного аппарата КГБ СССР под роспись. Каждый оперативник от Камчатки до Калининграда, встречаясь со своими осведомителями, предъявлял специальную ориентировку, в которой без указания фамилий были перечислены все приметы пропавшего майора и членов его семьи, их одежда и фото. Каждый агент своей рукой писал на ориентировке «ознакомлен» и подписывался оперативным псевдонимом. Конечно же, такая активность рождала сумасшедший вал сырой и абсолютно бесполезной информации, которую тем не менее нужно было проверять и перепроверять. Еженедельно проводились заслушивания по результатам розыска, ежедневно готовились отчеты и писались планы — тысячи документов с грифом «секретно» и «сов. секретно». Нервное было время, тяжелое. Кроме того, неотвратимо надвигалась Олимпиада-80, и Валову было совсем не до Анны Грачевой. Но вот прошел год, отшумела Олимпиада, и вновь встал вопрос — что делать с этой отвязанной «Анжелой»? График встреч она не нарушала и на явочную квартиру приходила аккуратно и вовремя, но при этом Анна не могла взять в толк — зачем в собственные выходные нужно тащиться в какую-то пыльную квартиру, если с куратором обо всем можно поговорить в подсобке бара либо в любом другом месте огромного аэропорта? Не понимала она и длинных пустых бесед — того, что оперативники в отчетах называют «профилактированием источника». Будучи девушкой умной, она никогда не показывала недовольства или раздражения, а относилась к этому как к смертельно надоевшей, но необходимой игре. Беда в том, что и Валов был неглуп — он быстро почувствовал имитацию сотрудничества, и это вызывало у него сильнейшее раздражение.

Гражданку Грачеву двадцати семи лет это, впрочем, не волновало — у нее случилась любовь. Любовь явилась к ней в опрятном сером халате и с пятью ящиками пива в тележке по накладной. Любовь забавно краснела и смущалась, не умея пока отвечать на Анькины острые шуточки, впрочем, обучалась любовь, на удивление, быстро, и вскоре уже Анька хохотала над ответами грузчика. И вот, конечно же, наступил момент, когда, смеясь, она вдруг увидела Димкин взгляд, его глаза и, резко замолчав, положила ему руку на голову, пропустила густые и жесткие волосы сквозь пальцы. Началась совсем другая жизнь — как будто в черно-белом кино их существования вдруг появился цвет и зазвучала музыка. Работа больше не казалась такой противной, изматывающая дорога в аэропорт не раздражала — ведь оба, по сути, ехали на свидание. Димка забросил слушать дядины диски и проводил все время с Аней. Довольно быстро она поняла, что никаких других женщин у этого парня никогда не было, и, хотя ей жутко хотелось секса, Анька нарочно тянула.