Рэндалл Силвис - Два дня

Толкая Демарко в плечо, Инман нагнул его головой в багажник. Все случилось в мгновение ока, и хотя Демарко попробовал вывернуться и ударить Инмана, тот схватил его за ноги и засунул в багажник, быстро опустив крышку.

В кромешной темноте Демарко даже не пытался шевелиться. Стучать в крышку багажника было бесполезно. Единственное, что он теперь мог, – это постараться сорвать каким-то образом скотч со рта и перегрызть липкую ленту вокруг запястий. На это у него было четыре часа. Инман наверняка покопался в вещевом мешке, который сержант держал в багажнике. И нашел там только кеды, носки, летние хлопчатобумажные брюки да свитер. Но нашел ли он маленькое отделение в торце багажника, где Демарко хранил старый отцовский «Хэррингтон и Ричардсон» 22 калибра? В его барабане было только три настоящих патрона кольцевого воспламенения; а первые три были заряжены дробью. Но три заряда дроби в рыло Инмана подправят его физиономию, а три унитарных патрона подкорректируют его манеры.

Демарко услышал, как открылась передняя дверца. Теперь, по идее, машина должна была слегка осесть под тяжестью грузного тела Инмана, а слух сержанта – уловить гудение заработавшего мотора. Но вместо этого послышался мягкий стук и какое-то бормотание, а потом еще один стук. А потом секунд на десять все затихло. Затаив дыхание, Демарко прислушался.

Скрип ключа в замке багажника. Крышка спружинила и открылась. Возле машины стоял человек и смотрел на Демарко. Он был ниже Инмана, стройнее. И улыбался, держа в руке резиновую киянку.

– Вы в порядке, сержант? – спросил Томас Хьюстон.

Демарко приподнял голову.

– Я рад, – сказал Хьюстон и захлопнул над ним крышку багажника.

Единственное, что мог Демарко, – это прислушиваться. До его ушей доносилось то какое-то скобление, то позвякивание. Что-то металлическое скользнуло по полке и стукнулось о пол. Опять скобление. А затем тишина. На целых пять минут. А потом лязг ключа, снова вставляемого в замок багажника, скрип отпираемого замка. И повизгивание петель поднимаемой крышки.

– Простите, что я так обошелся с вами, – сказал Хьюстон. Он говорил мягко, полусогнувшись над багажником. – И простите за то, что мне придется вас подержать здесь некоторое время. А сейчас мне необходимо с вами переговорить. Мы можем побеседовать? Могу ли я рассчитывать на то, что вы останетесь там, где находитесь сейчас, и пообщаетесь со мной?

Демарко кивнул.

– Спасибо вам, – поблагодарил Хьюстон. – Просто полежите так с минуту.

И с этими словами он очень аккуратно отлепил скотч ото рта сержанта.

– А теперь вы послушайте меня, – начал Демарко.

Хьюстон отпрянул и вскинул обе руки к крышке багажника.

– Ладно, ладно, – поспешил остановить его Демарко. – Я выслушаю вас.

Даже в темноте улыбка Хьюстона показалась сержанту печальной, печальной и усталой.

– Что это дерьмо хотело сделать с вами? – указал кивком головы на пол Томас.

– Он там, на полу? – уточнил Демарко.

– Да, связанный по рукам и ногам. С большой страшной шишкой на боку его большой страшной головы.

– Как приятно это слышать.

– Не понимаю, зачем он заявился к вам, – сказал Хьюстон.

– Я тоже. И я не понимаю также, что вы тут делаете.

– Я прятался в маленькой комнатке на втором этаже, – улыбнулся Хьюстон. – С той самой ночи на маяке.

– Вы были здесь все это время?

– Вы мне поверили. Я решил, что здесь я буду в безопасности.

– Боже! – воскликнул Демарко. – Но как вы добрались сюда?

– После нашего разговора на маяке я пошел вдоль берега озера. И наткнулся на компанию подростков – двух ребят и девушку. Они пили пиво. И у них был пикап. Я предложил им шестьдесят долларов за то, чтобы они подбросили меня до дома моего друга.

– Те шестьдесят долларов, что я вам дал?

– Поначалу я подумал, что нужно постучаться к вам в дом. А потом увидел этот маленький гараж и… В бытность еще мальчишкой я привык спать в дедушкином сарае. И пару раз во время учебы в колледже – до того, как умерла бабушка и их дом был продан, – мы пробирались туда тайком с Клэр. Я до сих пор помню запах соломы, ночного воздуха… то, что я всегда… всегда чувствовал благодаря ей…

Голос Хьюстона вдруг приобрел тембр, встревоживший Демарко. Тембр меланхолии, тоски, смирившейся с потерей.

– В моем гараже нет соломы, – сказал сержант.

– Да, нет. Но мне было очень приятно выглядывать наружу и видеть свет, горящий в вашем доме. Я наблюдал, как вы выходили из него и направлялись к своей машине. А сегодня ночью я выглянул и заметил вас стоящим на заднем крыльце. Потом услышал, как ваш автомобиль заезжает в гараж. И увидел, как этот ублюдок тащит вас через двор. Сложить два и два было совсем нетрудно.